Время фэнтези
Интервью с писателем Сергеем Лукьяненко
Сергей Лукьяненко — создатель литературной вселенной, которая оказалась самой конкурентоспособной среди русскоязычной аудитории по отношению к вселенным, созданным в этот же временной период Джоан Роулинг и Джорджем Мартином. Сейчас он пишет седьмую книгу из серии «Дозоры», которая должна завершить сагу про Антона Городецкого. А 30 мая на сцене Crocus City Hall состоится премьера «Дозор. True Magic Show», которое воссоздает мир и персонажей из вселенной «Дозоров», для которой Сергей Лукьяненко написал новый сюжет.
— Шоу с литературной основой — как вы оцениваете этот жанр? Насколько он распространенный?
— На мой взгляд, это очень редкое явление. Потому что экранизация — обычное дело, спектакли, поставленные по книгам, и так далее. А вот создание циркового, развлекательного музыкального шоу (там очень много элементов и поэтому трудно определить его жанр) — это, конечно, редкость. Обычно подобные представления создаются с нуля. Иначе в такой формат трудно было бы поместить все сюжетные линии и все остальные элементы романа.
Дело, наверное, в том, что в «Дозоре» возник простой и при этом очень объемный мир, допускающий любую форму его представления. Несколько лет назад, например, возник даже проект австрийского рок-мюзикла по «Дозорам», который, к сожалению, так и не был доведен до завершения. Мир «Дозоров» оказался стартовой площадкой, где можно строить практически любую художественную форму. И когда такое предложение последовало, я его воспринял с большим удовольствием. Потому что превращение магии, описанной в книге или показанной в кино (а в кино, как мы понимаем, сейчас можно показать все, что угодно), в аттракцион, который будет происходить в нескольких метрах от зрителей и при этом выглядеть убедительно, — это, по-моему, очень интересно.
— В чем особенности нового сюжета, написанного вами для этого шоу?
— Для шоу была создана история, происходящая в мире «Дозоров» и связанная с предыдущими описанными в книге героями, связанная с ее сюжетными ходами и выдержанная в этих заданных рамках. Цель, стоявшая передо мной, заключалась в том, чтобы человек, который никогда не читал книжек, не смотрел кино, придя на шоу, с первых минут понимал, что происходит, и смотрел эту историю с интересом. И в то же время нужно было добиться такого эффекта, чтобы читатель, зритель, который знает основы сюжета, основы мифологии «Дозоров», не почувствовал себя обманутым, чтобы он не закричал «Нет, это было совсем не так, это какая-то ерунда!» Мы попытались проплыть между этими Сциллой и Харибдой.
— С момента выхода первой книги про «Дозоры» прошло уже двадцать лет. Этот сюжет и этот мир вас по-прежнему вдохновляют?
— Вы знаете, вдохновляют. Мир действительно оказался, повторюсь, универсальным, работающим в любых обстоятельствах, в любых временах. Если почитать первую книгу, изданную в 1998 году, то описанный там мир — это мир того времени, конца девяностых, со всеми его особенностями. Следующая книга вышла в 2000-м, и это уже немного другой мир. И так далее. Каждая следующая книга рассказывала фантастическую историю противоборства добра и зла, но ее действие происходило уже в других декорациях. Можно сказать, даже в другой стране, в другом времени. И, наверное, есть свой плюс в том, что цикл книг тянется так долго, поскольку он позволил показать меняющуюся реальность. Она, при всей своей фантастичности, обрела вполне ощутимые корни. Ее потенциала хватает и на происходящее сейчас, и на происходившее когда бы то ни было.
Помимо шести книг, которые я написал, сейчас пишу седьмую, она будет завершать сагу про Антона Городецкого. Написаны еще несколько десятков книг — другими авторами, захотевшими поработать, используя реальность данного мира. У них было единственное ограничение: соблюдать основную мифологию, описанную в книгах. При этом они помещали своих героев совершенно в разные места и в разные времена: и в допетровскую Русь, и на Кубу в момент Карибского кризиса, в самые разные страны и времена. И оказалось, что эта история универсальна. Ее можно рассказывать про времена мушкетеров, ее действие может происходить во Франции, и в эти рамки прекрасно укладывается весь этот фантастический антураж. И театрально-иллюзионное шоу тоже прекрасно в нее вписалось.
— В самом начале, когда к вам пришла идея этого сюжета, вы могли предположить, что он окажется так востребован?
— Поначалу я планировал написать только один роман. Но по мере того, как его писал, осознавал, что мир больше и глубже, чем я предполагал. Начал писать первую книгу из желания немного отдохнуть от космической и научной фантастики и придумать фэнтезийную историю, которая происходит в нашем мире в наши дни. Потенциал истории раскрывался постепенно. Когда я дописывал первую книгу, у меня возникло четкое ощущение, что у нее будет долгая судьба и что она, наверное, очень хорошо подходит для экранизации. Но, разумеется, каким окажется весь масштаб последующих событий, в тот момент я не предполагал.
— На какую-то мифологию вы опирались в девяностые, когда пересаживали вампиров на родную почву, где они до тех пор не приживались и бесчинствовали в основном в Европе?
— Не особо. Был, конечно, если не ошибаюсь, у Алексея Толстого рассказ «Упырь». Наши писатели играли с этими сущностями, но, действительно, вампиры у нас плохо приживались. У нас, наверное, климат для них слишком холодный и мало таинственных старинных замков. В этом и заключалась одна из идей — адаптировать европейскую мифологию, поселить вампиров в России и посмотреть, как они здесь приживутся. Хотя вампиры в «Дозорах» далеко не главные герои, это только часть волшебного мира, но так уж повелось, что они запомнились больше всего.
— Насколько убедительной вам показалась концепция Алексея Иванова, который в своей недавно вышедшей книге «Пищеблок» тоже обратился к вампирской теме?
— Мне там что-то нравится, что-то — нет. Алексей — прекрасный писатель, который начинал как писатель-фантаст. Мы с ним познакомились, сейчас даже боюсь соврать, в 1989 году на семинаре писателей-фантастов в Дубултах, в Латвии. Нам было лет по двадцать с небольшим. И мы оба писали фантастику. У нас было огромное количество уже написанных текстов. И, на мой взгляд, это был, наверное, самый талантливый из всех молодых писателей-фантастов, из тех, кто тогда пришел в фантастику. А потом так сложилось, что он из фантастики ушел в большую литературу. И хотя он никогда далеко не отходил от фантастики, честно скажу: ждал, когда все-таки его юношеская любовь пересилит, и он к фантастике обратится более открыто.
Так что «Пищеблок» — это роман, в котором он все-таки не выдержал и вернулся к фантастике. Это хороший роман. Единственное, что мне в нем не нравится, — несколько утрированная связь СССР тех лет с вампирской темой. На мой взгляд, это слишком прямолинейно для такого писателя, как Алексей Иванов. Можно было сделать тоньше.
— Еще один успешный роман, который использует вампирскую мифологию, — «Сумерки» Стефани Майер. Какой в этом случае механизм сработал так, что широкая аудитория внедрилась в этот мир и полюбила его?
— Стефани Майер работала четко, не знаю, специально или нет, возможно совершенно искренне, на подростковую аудиторию — на девочек в возрасте пятнадцати-семнадцати лет, мечтающих о том, чтобы к ним прискакал принц на белом коне, а еще романтичнее, если этот принц — вампир, и от солнечного света он весь будет сиять, и будет очень быстрый, и все время будет хотеть укусить, но не укусит. Это, если подходить с позиций психоанализа, своего рода олицетворение тяги юной девушки к сексу и одновременно страха перед ним. Вот вроде он все время собирается тебя укусить, но нет, не кусает, зато носит на руках и говорит красивые слова и ты для него единственная.
Вот на уровне этих психологических подростковых архетипов роман и выстрелил в свою аудиторию. А дальше, когда роман выстреливает в целевую аудиторию, его начинают вольно или невольно читать все остальные. А потом экранизируют. И люди пытаются найти в нем даже больше смыслов, чем есть. С точки зрения фантастики «Сумерки» очень простое, наивное произведение. А вот с точки зрения подростковой девочковой литературы в нем все очень хорошо — все прекрасно сделано.
— А вы думали о том, чтобы упростить какое-нибудь из своих произведений с целью расширения его аудитории?
— Мне кажется, это все-таки не лучший путь. Можно играть на простецких сюжетах и смыслах, но на самом деле читатель в целом гораздо умнее, чем принято думать. И большинство читателей ждут, что с ними будут говорить серьезно, умно, по-взрослому и не будут искусственно под них подгонять сюжет. Когда читатель чувствует, что с ним разговаривают искренне и писатель рассказывают ему ту или иную историю, он, даже если не улавливает каких-то смыслов, пытается подтянуться к ним, старается дополнительно что-то прочитать и в конце концов понять написанное. Чтение не зря самый интеллектуальный, самый эффективный способ получения информации и развлечения одновременно. Это процесс, который требует усилий от читателя тоже. Я считаю, что никогда на такие компромиссы, на такие упрощения идти не надо. Лучше потерять сто тысяч человек глупой аудитории, но зато приобрести пятьдесят тысяч человек аудитории умной. Это намного полезнее и для общества, и для писателя в долгосрочном плане.
— Как вы оцениваете состояние современной литературы как индустрии? Она стремится к упрощению? Как часто она может позволить себе быть сложной?
— Литература расслаивается, и это нормальный процесс. Так почти всегда в истории и было. Существуют книги и развлекательные, и для более умных, и для тех, кто никак не может перейти в эту категорию. На самом деле нужно и то и другое, потому что кто-то начинает с самых простых историй, потом совершает следующий шаг и интересуется чем-то более умным. И не надо нашу молодежь считать настроенной на простые книги. Потому что издатели, например, давно с удивлением заметили: огромной популярностью стала пользоваться классическая литература — книги Оруэлла, Замятина, Ремарка внезапно стали снова интересными. Те авторы, кого никак не причислишь к легковесным, снова востребованы. Их тиражи растут. И покупает их та аудитория, от которой ждут, что она пойдет в кино на «Мстителей», а читать возьмет «Сумерки». Оказывается, нет. Оказывается, умные книги все равно нужны. У них есть своя аудитория, и они продолжают жить. Это очень хорошо и намекает авторам, что упрощать не надо. Не надо считать читателя за дурака.
— Когда вы говорили про Алексея Иванова, то сказали, что он «ушел в большую литературу». Это оговорка или вы считаете, что такое разделение до сих пор существует: на большую литературу и малую, определяя эти термином фантастику и фэнтези?
— Это устоявшийся термин. Он, конечно, очень условен. Что собой представляют книги Булгакова, Пелевина, «Альтист Данилов» Орлова — это фантастика или развлекательная литература? Или это все-таки большая литература? Разделение условное. Но оно существует. И когда человек из фантастики уходит в реализм, то, как правило, это определяется, может быть с некоторой иронией, как уход в большую литературу. Я считаю, что литература бывает хорошей и плохой, а не большой и малой.
— Что происходит с современной фантастикой в период, который можно обозначить как «после Стругацких»?
— Во-первых, как только это стало возможно, у нас в изобилии появилась бульварная фантастика. Есть и большой вал развлекательной, ни на что не претендующей фантастики. Таких историй миллион. Это, условно говоря, история про то, как студент Вася внезапно оказался в прошлом и стал объяснять товарищу Сталину, как надо быстрее выиграть войну. Или как тот же самый студент Вася провалился в компьютерную игру и теперь внутри компьютерной игры сражается с орками и прочими злодеями.
Такая литература вполне востребована, у нее есть своя аудитория. А есть нормальная фантастика, которая продолжает работать со смыслами. В советское время она в основном работала с людьми. Советская фантастика рассказывала о внутреннем мире человека, о его каких-то душевных терзаниях, о его пути постижения себя и окружающего мира. Наверное, причиной тому была идеологическая борьба и гласный или негласный запрет на социальные эксперименты в фантастике: описывать иное будущее, иную общественную систему, отличную от капитализма, было практически невозможно.
Сейчас фантасты, во-первых, смело экспериментируют с обществами и социальными моделями. С тем, каким может быть мир, каким мог бы стать. Это, кстати, очень хорошо развито в американской фантастике. У них всегда это было сильной стороной. Наши фантасты сейчас тоже создают свои необычные миры, которые позволяют где-то спрогнозировать, где-то поиграть с такими социальными реальностями. Есть по-прежнему социальная фантастика и остросоциальная, которая рассказывает про современность, про наши дни, но вносит в них фантастический элемент. И мы получаем возможность посмотреть на свою жизнь и на себя.
— В советский период фантастика концентрировала в себе ожидания будущего, сейчас ей на смену пришла фэнтези, и это, скорее, эскапизм. Вы готовы согласиться с этим утверждением?
— Это то, о чем я говорил: произошло разделение на два потока. Действительно, в фантастике всегда есть элемент эскапизма. Появился поток эскапистской фантастики, которая не претендует ни на что, кроме как развлекать читателя, повторять какие-то базовые, совершенно простые моральные нормы: надо быть хорошим, помогать друзьям и так далее. И такая фантастика тоже нужна. Для кого-то это своего рода подготовительный этап. А для кого-то может стать чтением на всю жизнь. Но лучше пусть человек будет читать такие книги, чем тупо пялиться в экран компьютера или в телевизор и смотреть какие-то бесконечные сериалы. Это в любом случае, на мой взгляд, полезнее. А умная фантастика, которая рассказывает про то, какими мы можем стать, и каким может стать общество, где-то что-то пропагандируя, где-то, наоборот, предостерегая, существует, она есть, но она просто не для всех. И она всегда была не для всех. В советское время считалось, что все должны читать и смотреть лучшие книги, только серьезные произведения и так далее. Но, к сожалению, пока природа человека такова, что не всем это нужно.
— Вы готовы признать, что сейчас кино доминирует над литературой, что только кино может донести содержание книги до массовой аудитории, хотя еще лет двадцать назад это было совсем не так?
— Это утверждение во многом правомочно. Возьмем Джорджа Мартина как одного из самых нашумевших авторов, по чьим произведениям снят сериал. Джордж Мартин — великолепный писатель, и он был великолепным писателем и двадцать, и тридцать лет назад. Может, даже и сорок — не так хорошо помню годы, когда он творил. Но уже тридцать лет назад я читал его книги, рассказы и знал, что они великолепны и это необычный писатель. Но большой успех к нему пришел только после выхода сериала «Игра престолов». В то же время для писателя всегда необходим какой-то рывок, чтобы его произведением заинтересовался Голливуд в широком смысле, вообще кинопроизводители. Если бы не было книжного сериала «Игра престолов», то, скорее всего, у Джорджа Мартина случились бы две-три экранизации, первая из которых произошла еще в девяностые. Все равно до остальных его произведений у киношников руки бы, наверное, не дошли. А после того, как появилась масштабная нашумевшая книжная эпопея, точнее даже не появилась, а начала появляться, поскольку пишет он ее неторопливо, именно после этого к нему пришли продюсеры и сказали: «Давайте мы попробуем все это перенести на экран».
Кино — мощный популяризаторский механизм, с этим спорить бесполезно. Другой вопрос, что раньше это было только кино, а сейчас, наверное, даже более активно эту нишу занимают телесериалы, поскольку они позволяют сконцентрироваться не только на визуальной части, все-таки кинофантастика сейчас во многом превратилась в такой экранный аттракцион. В кинозал мы приходим для того, чтобы следить за быстрым сюжетом и за совершенно немыслимыми картинами, возникающими на экране. Телевизионный жанр позволяет и более неспешное развитие сюжета, и более подробное. Сериалы дают возможность более полноценно перенести на экран идеи автора, и они в меньшей степени склонны развлекать зрителя непрерывным визуальным аттракционом. Они оставляют место для кино в старом понимании этого слова, для кино, которое показывает и развивает и характеры героев, и события. Кино пропагандирует любую книгу. И разумеется, мечта любого автора (если кто-то скажет иначе, он соврет) — чтобы его произведение экранизировали. Но сейчас все больше и больше эти писательские мечты связаны с сериальной индустрией, которая позволяет себе рисковать, позволяет делать и неожиданные и, может быть, даже провокационные фильмы, нарушать общепринятые табу.
— Какие подвохи ждут писателя, если его произведение экранизируется?
— Во-первых, есть опасность, что писатель, отдавая права на экранизацию, дальше уже никак не сможет этот процесс контролировать. Я не знаю таких случаев, когда у автора оставалась возможность влиять на процесс. Говорят, Роулинг оставляла себе какие-то контрольные права, но я, честно говоря, в этом сомневаюсь. Потому что, когда речь идет о вложении десятков и сотен миллионов долларов в производство кино, никто из продюсеров не хочет, чтобы автор внезапно закричал: «Нет, нет, я не так вижу эту сцену! Переснимайте всё обратно». Поэтому писатель всегда рискует, отдавая свои вещи на экранизацию: в результате он может получить и что-то очень приблизительное по отношению к своему тексту, и действительно ему соответствующее. Как, например, Джордж Мартин или та же Джоан Роулинг. Экранизации, которые у них вышли, вполне отвечают книжной основе. Это хорошие примеры, но очень много случаев, когда режиссеров, сценаристов, продюсеров заносит. Они начинают переделывать все так, как считают нужным. И в результате получается экранизация, очень далекая от основы. И зачастую из-за этого не очень удачная. Таких случаев очень много. Так что писатель, когда отдает свою вещь на экранизацию, всегда играет в своего рода русскую рулетку: сработает — не сработает.
— У вас есть несколько успешных кинематографических экранизаций. Почему до сих пор не состоялся сериал, притом что права на бльшую часть написанных вами текстов кинематографисты уже приобрели?
— Для меня самого это загадка, потому что есть несколько вещей, которые, на мой взгляд, должны быть интересны и хорошо приняты в виде сериала, те же самые «Дозоры». Эту историю можно и даже нужно рассказать в виде сериала. И возможность такая есть. Но, к сожалению, этот процесс хоть и начался, но находится в заторможенном состоянии уже несколько лет. Есть еще несколько книг, по которым сериалы планируются, но пока, скажем так, команды «мотор» не было, а съемки не начались. Например, книга «Кваzи». Это такая относительно недавняя моя дилогия — «Кваzи» и «КайноЗой». Два романа. По поводу «Кваzи» ситуация стала такой несколько смешной. На нее права куплены одновременно и в России, и за рубежом. И непонятно, какая экранизация стартует первой, потому что и там и там идут какие-то движения. И там и там движется работа над сценарием. Просто в одном случае действие, очевидно, будет происходить в России, в другом — где-то еще. Но пока старта нет.
— Расскажите в вашем опыте продажи прав за рубеж. Как это происходит?
— Все очень просто. На Западе не принято, чтобы автор сам ходил по издательствам и предлагал свои вещи. На такого человека просто посмотрят с удивлением и всерьез не воспримут. В западном литературном мире существуют литературные агенты, которые как раз этим и занимаются. И здесь важно для автора, тем более для русского автора, найти западного литературного агента, который захочет с ним работать. Это очень большая часть успеха. Потому что наша литература на Западе в любом случае воспринимается хоть и с интересом, но как некоторая проблема: нужен хороший перевод, а он стоит дополнительных денег. Не так уж много хороших переводчиков с русского языка, даже англоязычных. И поэтому отношение к русским текстам очень осторожное. Мне повезло: после выхода фильма мной заинтересовался один из самых серьезных европейских агентов Эндрю Нюрнберг. Он занимается продвижением моих книг на Западе уже пятнадцать лет. Благодаря ему мои книги изданы примерно в тридцати странах. Понятно, что по большей части людей интересует то, что экранизировалось. Потому что для зарубежного издателя это уже показатель того, что стоит работать с этим автором.
Но переводят и другие книги — не экранизированные. Скажем, в Германии вышло практически все, что у меня написано. Так что главное для писателя — найти литературного агента.
— Фактически все переговоры ведет он и потом только отчитывается перед вами?
— Совершенно верно. Это работа агента, который знает издателей, знает, кому именно лучше предложить книгу, в какое издательство. Без агента здесь никак.
— Как вы оцениваете продукцию Marvel? Как она повлияла на сознание отечественной аудитории и мира в целом?
— Я отношусь с большим уважением и интересом к тому, что делает Marvel. У нас принято к жанру комиксов относиться с большой иронией: мол, это какие-то недокниги, и так далее. Но на самом деле комикс — это просто отдельный вид искусства. Да, это не книги, но в них существуют интересные герои, интересные истории. И они весьма востребованы. И то, как Marvel сумел выстроить киновселенную, создать такую длительную фантастическую сагу, — это великолепно и заслуживает восхищения.
Комиксы есть очень разные, они часто противоречат друг другу. Существует много вариантов и будущего, и одних и тех же героев. Тот же самый Тор или Железный человек — они в различных комиксах могут быть совершенно разными по характеру. Вот Marvel выбрал такую единую линию для своей киновселенной, связал все вместе и подарил зрителям красочный аттракцион. Это даже не совсем кино, на мой взгляд, в стандартном понимании этого слова. Точно так же, как комиксы не совсем книги. Это некий действительно особый жанр, особый вид киноискусства, но очень интересный, заслуживающий внимания. И несмотря ни на что, он работает и с характерами, работает очень хорошо с эмоциями зрителя, втягивает его, играет с ним, подсовывает ему все время какие-то намеки. Это очень современный киноязык. У него есть свои плюсы, свои минусы. Если бы продукция Marvel вытеснила все, это было бы ужасно. Но когда она одна из, это хорошо. И она на своем месте.
— На кинематографическом рынке она фактически соперничает с другой многоэпизодной сагой, которую создал Джордж Лукас. Получается, что одни герои комиксов параллельно существуют и сражаются за внимание зрителей с другими киногероями, очень похожими друг на друга по своему происхождению?
— «Звездные войны» не имеют комиксовой основы, но в принципе сделаны по таким же лекалам. Это говорит о том, что кинозритель ждет в первую очередь визуального пиршества, ждет аттракциона. Помимо «Звездных войн» и фильмов Marvel есть вселенная DC, которую мы могли видеть в недавнем фильме «Аквамен». Это все то, чего хочет зритель, когда идет в кино развлечься. Я не зря сказал про телесериалы, которые сейчас стали намного интереснее. Дело в том, что телесериалы могут себе позволить уйти от этой яркости и атракционности и рассказывать более серьезные вещи. За серьезной историей, за необычной, нарушающей все каноны надо не идти в кино, а включать Netflix или какой-нибудь еще другой канал и смотреть современные телесериальные саги. Вот там будет гораздо больше и смысла, и неожиданных сюжетных поворотов.
— Какой фактор, с вашей точки зрения, был решающим в том, что экранизация «Игры престолов» оказалась настолько удачной, что жанр фэнтези благодаря ей стал почти мейнстримом?
— Понимаете, Мартин — умный человек, и он сделал сознательно один-единственный эксперимент, который ему удался и который повторить невозможно. Это уже будет смотреться не так забавно. Он нарушил стандарты всех приключенческих книг. Открывая приключенческую книгу, мы практически сразу понимаем, кто главный герой. И понимаем, что с этим героем мы останемся до самого конца, что он выйдет невредимым из всех напастей. А Мартин это нарушил. Только-только мы решаем, что вот перед нами главный герой, за кем мы будем следить, и вдруг этот герой гибнет. Мы только привыкаем к другому герою, а тут гибнет и он. У него история стала благодаря этому, как ни странно, более жизненной. Потому что в жизни существует огромное количество героев, которые просто до конца не доходят. А мы судим по отдельно выжившим и считаем, что в книжках будет точно так же, что нам изначально будут показывать того, кто выживет. А он стал рассказывать нам средневековую суровую историю честным языком. Да, вот это прекрасный человек, мы бы все хотели, чтобы он победил, но посмотрите: его уже убили. Следите теперь за тем, что будет дальше. И произведению, нарушившему все каноны абсолютно, и книжные, и телевизионные, такой шаг помог сразу стать знаменитым.
Плюс еще общее мастерство Мартина в построении сюжета. Мастерство телевизионных режиссеров, которые создали убедительную картинку. Тут сложилось много факторов, но изначально это Мартин, нарушивший законы жанра.
— Как вы оцениваете тот факт, что продюсеры «Игры престолов» стали снимать продолжение по еще не написанным книгам — по их эскизам? И сказалось ли это, с вашей точки зрения, на качестве самой экранизации?
— На мой взгляд, сказалось. И не зря так много разочарованных последними сериями, потому что одно дело — наброски, а другое — как это было бы Мартином написано. Возможно, он поменял бы еще много раз свои планы. Мы, конечно, получили финал все-таки более слабый, чем в той части книг, который были написаны до сериала. Это факт. Что поделать, Мартин пишет не так быстро, как всем бы хотелось.
— А что бы сделали вы как писатель, оказавшись на месте автора, произведения которого еще не написаны, но уже экранизированы? И имеет ли смысл писать книги, когда история уже рассказана всему миру?
— Не знаю. Для меня это стало бы тяжелым испытанием, потому что возникло бы ощущение, что все уже сделано. Я бы этого не хотел. Я предпочел бы, чтобы снимали по уже написанным вещам.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl