«Штучник»
Дело, о котором пойдёт речь, до последнего времени находилось на секретном хранении. Хотя ещё в 1972 году на основе этих материалов вышла повесть известного ленинградского журналиста и писателя Арифа Сапарова «Фальшивые червонцы».
Вночь на 3 ноября 1928 года он перешёл границу с Латвией. Контрабандные маршруты были им давно изучены. Добрёл до своей квартиры, где и остался на отдых. Он вернулся из дома отца, сбыв товар и выяснив у того о людях, интересующих латвийскую разведку. Все эти новости он сообщил на следующий день Василию Артишскому, начальнику Ритупского разведпоста Латвийской охраны. Можно передохнуть?
Нет, 7 ноября опять пришлось идти к Артишскому. Оказывается, ему пришло указание о предстоящей командировке. На другой день Артишский получил второе письмо: «Задержать агента № 4 впредь до моего распоряжения».
Под четвёртым номером значился он. Безопасный переход границы с контрабандой требовал оказания услуг латвийским пограничным властям, и агент № 4 поинтересовался у Артишского, чем вызвано такое распоряжение. Тот ответил: «Из Центра будет человек, которого придётся сопроводить до Ленинграда».
Человек этот приехал 12 ноября ночью, утром познакомился с проводником, которому Артишский дал следующее задание: «Ты должен идти с ним до Ленинграда. Договориться со своим дядей, чтобы тот принимал пакеты от неизвестного или через других лиц, каковые тебе придётся периодически забирать и доставлять их мне. Неизвестный, — продолжал Артишский, — почтой… сообщит, что свадьба состоится такого-то числа, и это будет означать, что этого числа следует быть в Ленинграде и забрать у дяди пакеты».
…В ночь с 13 на 14 ноября двое перешли границу. Избрав безопасный маршрут, они добрались до деревни Лыткино к знакомому проводника. От него за пять рублей доехали на подводе до Острова и затем до самого Пскова шли по шоссе пешком. В Пскове на вокзале взяли билеты в плацкартный вагон и в 11 часов вечера выехали в Ленинград. Утром 15-го, когда добрались до Ленинграда, неизвестный предложил проводнику встретиться в час дня. Сославшись на усталость и необходимость зайти к дяде, тот попросил перенести встречу на 13 часов следующего дня. На том и разошлись.
Неизвестный недолго ещё проследил за своим проводником, который действительно направился к своему родственнику. У дядьки взял листы чистой бумаги, карандаш и стал описывать события последних десяти дней. Закончив, поставил дату — 15.11.1928 — и подпись: Быстрый. В тот же день это сообщение лежало на столе у начальника Ленинградского контрразведывательного отдела ОГПУ Эдуарда Петровича Салыня.
Встал вопрос: что делать с появившимся незнакомцем? Необходимо было дать ему возможность послать почтой сообщение о благополучном прибытии в Ленинград по известному уже адресу и тем самым позволить Быстрому вернуться в Латвию. До встречи, назначенной на следующий день, оставалось не так много времени. Переночевав в квартире на Невском у старого знакомого Филиппа Федотова, с которым вместе служил в Великую войну, и оставив ему пачку денег в тысячу золотых червонцев, неизвестный вышел на улицу, где через некоторое время и был задержан при проверке документов из-за отсутствия у него таковых.
Арестованный представился Гринбергом Александром Карловичем. При личном обыске у него было обнаружено более двух тысяч червонцев и заряженный револьвер «браунинг» с 12 патронами, о чём был составлен акт. В тот же день на допросе он сообщил: «Прибыл в СССР вчера… Переправился через латвийскую границу с помощью человека, с которым познакомился в чайной… Я монархист... В СССР бывал неоднократно и нелегально. Первый раз в 22 или 23 году… Цель поездки была личное желание познакомиться с Советской Россией… Вторая поездка была месяц тому назад, кажется, 20 сентября… Переходил тоже с целью личного любопытства… ни к кому не являлся. Третий раз границу перешёл опять с целью личного любопытства».
Гринберг не знал многого из того, что уже было известно чекистам, но и те пока мало что знали о Гринберге. Чтобы понять, что за рыба попала к ним в сети, несколько позднее, весной 1929 года, он был временно направлен в Москву, где содержался в тюрьме ОГПУ на Лубянке. Однокамерник характеризовал его так: «Отлично говорит по-немецки... волевой, упорный по характеру и смелый… Во внешней ориентации — …восторженный поклонник Германии».