Одержимый царь
Победа в Полтавской битве стала возможной только благодаря железной воле и невероятной энергии Петра I
С одной стороны - мальчишка-король, которого сначала не восприняли всерьёз, но ещё до достижения двадцати лет сочли лучшим полководцем эпохи. Против него - молодой царь, чьё царство долго считалось в Европе и варварским, и бессильным. Их долгая борьба была беспощадна и полна неожиданностей. Но финал под Полтавой - закономерен.
От Равы до Нарвы
Мысль об участии в европейской войне пришла к Петру I во время великого посольства в Европу. В те времена умение выигрывать войны считалось первостепенным критерием жизнеспособность государства, развитая промышленность и торговля, грамотное администрирование, тем более культура и зачаточная наука относились к признакам второго сорта. Современники Свифт и Вольтер, говорившие, что война -дело скверное, ещё не успели поколебать умы. Пётр I догадывался: носить парики и строить фрегаты недостаточно для того, чтобы с тобой стали считаться. Надо победить кого-то из сильных европейцев.
Для победы нужны хорошие союзники. В 1698 году, встречаясь с польским королём и саксонским курфюрстом Августом II в Раве-Русской, молодой царь наконец-то такого нашёл. Август Сильный понравился Петру: прочие властители Европы были чопорны и скучны - ни выпить по-нормальному, ни повеселиться как следует. Саксонский курфюрст пил немерено, рубил головы быкам с одного удара, гнул металлическую посуду пальцами (оттого и прозвище - Сильный), хвастал баснословным списком любовных побед. Русский царь, сам любитель покутить, впервые ощутил себя учеником в этой славной науке.
Кроме вин, прелестниц, быков и гнутой посуды, темой общения стала будущая война. Август планировал напасть на Швецию и отобрать Лифляндию. Пётр чаял пересмотреть столбовский мир 1617 года и вернуть оба берега Невы с окрестными землями - Ингрию, или Водскую пятину.
Успех предприятия казался неизбежным. К антишведскому союзу собиралась присоединиться Дания - отомстить за прежние обиды. Лифляндия, точнее её дворянство, - восстать против шведской короны. Лифляндское дворянство персонифицировал Иоганн Паткулъ, ненавидевший Стокгольм за конфискацию земель. Карл XII, взошедший на престол в 1697 году, выглядел сумасбродным подростком. Шведская армия помнила не только давние триумфы Тридцатилетней войны и нашествия на Польшу, но и более свежие поражения от войск Бранденбурга. Было непонятно, сможет ли такая страна выдержать даже недолгую войну.
Правда, свои проблемы оказались и у коалиции. Пётр, вернувшийся в Москву осенью 1698 года, принялся рубить головы стрельцам и брить бороды боярам. К тому же осторожный царь не решался воевать со Швецией, не заключив официальный мир с Турцией.
Поэтому в 1700 году война, позже названная Северной, началась с несинхронизированного выступления участников. В феврале саксонцы Августа (Польша официально не воевала) вторглись в Лифляндию, а в июне в войну вступила Дания. В Москве ждали новостей из Стамбула и уверяли шведское посольство в приверженности прежним договорам.
Наконец, 8 августа прибыл гонец. Пётр I быстро отпраздновал мир, объявил войну и двинул войска к шведским границам. Он не знал, что в этот день коалиция уменьшилась на треть. Карл высадился у Копенгагена и принудил Данию к капитуляции. Балтийское море на несколько лет стало внутренним шведским водоёмом.
К концу октября русская армия сосредоточилась под Нарвой. Успеху мешал недостаток продовольствия, пороха, крупнокалиберной артиллерии. 30 ноября осадные страдания прервал шведский король. Он высадился в нынешнем Пярну, прошёл Эстляндию форсированным маршем и с девятитысячной армией атаковал 40-тысячного противника. На другой день русская армия (точнее то, что от неё осталось), без генералитета и артиллерии, была на другом берегу реки. Царь Пётр ещё до сражения уехал в Новгород.
От Нарвы до Биржи
В отечественной историографии не прекращается спор о том, является ли Пётр Великий безусловным реформатором, или преобразования, в первую очередь военные, начались прежде, поэтому радикальный петровский слом самобытной цивилизации был излишен. Второе утверждение разделялось не только почвенниками, но светлым германским гением Гёте и острым галльским мыслителем Шамфором: в допетровской России уже существовали регулярные полки и по-европейски обученные солдаты. Так что стричь бороды было не обязательно.
Нарвское поражение, пожалуй, самый сильный аргумент против ненужности петровских преобразований. Армия, доставшаяся Петру в наследство, состояла из солдатских и рейтарских подразделений европейской выучки, а также стрельцов, казаков и боярского ополчения. Такое войско было эффективно против степной конницы (если не углублялось в степь), иногда побеждало столь же архаичную польскую армию, а в Русско-шведскую войну 1656-1658 годов могло разбить шведский отряд в три-четыре тысячи человек.
С полноценной европейской армией, да ещё под личным командованием монарха,московские войска до 1700 года не встречались. Нарва показала, что такой же слаженной, скоординированной армии у России нет. Карлу XII противостоял конгломерат русских самых разных соединений, некоторые из которых сражались вполне достойно. Это могло затянуть битву, но не изменить её результат. Поэтому фактическое бегство Петра I можно признать малодушным, но нельзя признать неразумным: его присутствие лишь придало бы шведам надежду захватить царя и закончить войну.
Победителю победа пошла во вред. Нарвская битва завершилась бегством русской армии на свою территорию. Однако Карл, победив четырёхкратно превосходящее войско, с той поры уверовал: любая русская армия,которую он встретит в чистом поле, убежит после недолгого сопротивления или вовсе без него. Эта уверенность в итоге приведёт к полтавской катастрофе.
Петру неудача, дополненная личным унижением, пошла на пользу. Позже он скажет, что гипотетическая русская победа под Нарвой создала бы для России неверное представление о возможностях и привела бы к беде. «Но когда мы сие несчастье (или, лучше сказать, великое счастье) под Нарвой получили, то неволя леность отогнала и к трудолюбию и к искусству день и ночь прилежать принудила ... »
Трудолюбие заключалось в ускоренной военной реформе. Она началась ещё в 1698 году - прежние полки распущены, кроме четырёх (Семёновский, Преображенский, Лефортовский и Бутырский). В 1699 году состоялся первый в истории России рекрутский набор на 32 тысячи человек. В дальнейшем они происходили регулярно. После нарвского поражения было навербовано 10 драгунских полков - крепостные и дворня имели право уходить от господ в солдаты. Из колоколов лили пушки, и уже к лету 1701 года их было больше, чем потеряно при Нарве. Лозунга «Всё для фронта! Всё для победы!» ещё не существовало, но сама его стратегия выполнялась жёстко и последовательно.