Новелла Матвеева. Портретная галерея Дмитрия Быкова

ДилетантКультура

Новелла Матвеева

1

Новелла Матвеева была самым большим чудом, какое я видел в жизни, — и самым печальным чудом.

Отношение моё к ней было, стыдно сказать, потребительское. Я познакомился с ней не для того, чтобы у неё чему-то научиться, — с самого начала было понятно, что такому не научишься и что делать это никто, кроме неё, не умеет; и уж конечно, не для того, чтобы чем-то ей помогать или просто отблагодарить, потому что она и сама прекрасно знала цену тому, что делает. Я познакомился с ней для того, чтобы получить доступ к тому, что она делает, — нет, не к тому миру, который она описывает, хотя надежда на это у меня была, но просто к её песням.

Отлично помню, как это было. В июне 1983 года (это мне было, значит, 15 лет) я зашёл в магазин «Мелодия» и на втором этаже, где размещались тогда литературные записи, увидел пластинку «Дорога — мой дом». О том, что существует такой автор-исполнитель, я знал, конечно, и знал ту её песню, которую она сама успела возненавидеть именно за то, что её знают все: «Девушка из харчевни». Но в авторском исполнении я тогда её не слышал никогда и попросил послушать что-нибудь, и первое, что я услышал у Матвеевой, было:

Живыми сгорать,
От ран умирать,
Эпохи таскать на спинах,
Дрожа, заклинать
Моря в котловинах,
Небо подпирать…

И я её немедленно купил и в первые же дни заслушал до полного заучивания наизусть, и первая моя реакция была — как часто, кстати, случается при знакомстве с самым любимым и важным: отторжение — слишком силён ожог. Я сейчас, кстати, понимаю, что «Дорога — мой дом» вообще не из самых сильных её пластинок, и некоторые песни оттуда мне до сих пор не слишком нравятся. Но это, понимаете, — как бы сказать? — на небе бывают краски ослепительные, а бывают пасмурные, но всё равно это небо.

Советская поэтесса Новелла Матвеева. Фото 1970 года

Я немедленно стал собирать всё матвеевское, что мог найти: переписал на магнитофон все её пластинки, достал и те, что были в «Кругозоре», стал искать у любителей концертные записи, но их почти не было; и тут вдруг, представляете, её концерт в Театре эстрады! Они выступали вместе, она и Иван Киуру (я тогда ещё не знал, что это её муж). Естественно, я туда пошёл. Пела она не только авторские, но и «композиторские», как она их называла, песни, то есть на его стихи, — некоторые, кстати, решительно их не признавали, но я очень полюбил их тоже, в особенности «Табор»: «Обрывок табора в дорогах Краснодара»… И до того меня потряс этот концерт, что я всю ночь не спал, переслушивал свою кустарную запись, местами, знаете, со слезами. Каким-то невыносимо жалобным представлялся мне иногда её голос, какую-то ужасную жизнь я за ним угадывал, и в робости, с которой она пела, в неуверенности, сбивчивости, в простых и как бы даже робких ответах на вопросы сквозили какой-то давно пережитый ужас, унижение, может быть, какая-то ужасная беззащитность во всём этом была; впечатление не такое уж обманчивое, хотя умела она и врезать. В общем, я превратился в классического и абсолютного фана, который сворачивает всякий разговор на своего кумира, собирает всё, что с ним связано, снизу вверх смотрит на всех, кто с этим кумиром общался, хоть бегло, — словом, проявлял все нормальные фанатские качества. Что такого, если у некоторых такой фанатизм вызывали какие-то поп-кумиры, а у меня — бард? Для меня огромным событием было увидеть её живьём; и говорю вам совершенно серьёзно, если бы тогдашняя моя девушка не проявила должного интереса и любви к песням Новеллы Матвеевой, я бы всерьёз разочаровался в такой девушке. К счастью, девушка, которую я тогда любил, тоже от неё приходила в восторг.

Но тут, кстати, весьма глубокая закономерность: люди, которые любят песни Матвеевой, действительно таинственно схожи. К её стихам они могут быть и равнодушны. Но песни делают с ними что-то такое — всякий раз, как Матвеева при мне пела (а я записывал её на магнитофон у неё дома довольно часто), у меня крышу сносило. Как писала Эмили Дикинсон, «у меня словно приоткрывается верхушка черепа». У неё были первоклассные стихи, даже замечательная проза, и всё-таки песни — совершенно другой этаж, другое состояние вообще. И те, кто это чувствует, они чем-то таким объединены, чем-то трудноформулируемым, но вполне отчётливым. Меня это никогда не подводило. Если человек Матвееву любит, то уж мы друг друга поймём. Не во всём, но в главном, чего тоже не формулируем.

И я с ней познакомился, чтобы пригласить выступить у нас в совете «Ровесников», в детской передаче, где я работал, — у меня таким образом появился предлог ей позвонить. Как я робел и трясся, когда к ней впервые пришёл, даже и описывать не стоит. Я с ней общался довольно часто с 1984 года до самой её смерти, но робость и даже, рискну сказать, благоговение никогда не исчезали: даже входя в её квартиру, где её уже нет, чтобы с её племянником разбирать архив, я чувствую тот же трепет. Это не мешало мне отлично видеть и понимать, что она иногда говорит и даже пишет вещи наивные, что у неё случаются ошибочные суждения и странные суеверия, что некоторые её взгляды для меня и вовсе неприемлемы, хотя по-человечески понятны; но всё это исчезало, вообще было неважно в сравнении с тем, что она умела и могла. Она была единственным, пожалуй, российским бардом, который сначала сочинял музыку, а потом уже она навевала слова; мелодистом она была, вне сомнений, самым тонким и сложным. Смысл, сюжет в этих песнях чаще всего служебный; первичен их райский звук. И на фоне этого звука какой ерундой были любые её теоретические воззрения или житейские пристрастия! Она написала множество стихов (преимущественно сонетов) полемического свойства — в защиту шекспировского авторства или в опровержение каких-то слухов про Екатерину Дашкову, которой сквозь века горячо симпатизировала; и всё это тоже не играло значительной роли ни в её творчестве, ни в моём отношении к ней. Я старался с ней не спорить, вообще никак ей не противоречить (хотя случалось — когда она начинала говорить совсем уж невыносимые вещи, видеть, например, святого в Хусейне), но чего уж греха таить, в том, что она говорила и писала, меня интересовали прежде всего песни и возможность иногда их слушать. Очень корыстное отношение, признаю; и если мне случалось чем-то ей помочь, то опять-таки ради того, чтобы находиться рядом с источником самого редкого и прекрасного, что мне вообще встречалось. Отдельно надо, кстати, сказать об Иване Семёновиче Киуру: некоторые писали, что с Иваном Семёновичем они общались, только чтобы снискать благоволение Матвеевой. В моём случае это было принципиально не так: я Ивана Семёновича очень любил. Есть общее мнение, весьма среди матвеевских фанов распространённое, что он был посредственный поэт и представлял интерес лишь как её муж, что она его всячески продвигала (хотя никаких особенных возможностей у неё не было), а зрители пережидали его выступления, чтобы скорее опять услышать её. Нет, поэт он был настоящий, в том-то и дело; она не полюбила бы другого. Но он был человек в каком-то смысле более нормальный, более светский, чем она. Профессиональный переводчик, он не только знал языки, но и владел языком общения, обычного человеческого общения, которое ей было почти не нужно. Он был таким мостом между нею и миром. После его смерти в феврале 1992 года она не столько жила, сколько доживала, как ни ужасно это говорить.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Александр: империя за 12 лет Александр: империя за 12 лет

Блестящие военные победы царя Македонии перекроили карту античного мира

Дилетант
Самый секретный агент Самый секретный агент

Из чего сделан мир Джеймса Бонда Яна Флеминга

Weekend
Станислав Лем Станислав Лем

Чем больше мы знаем о Леме, тем меньше его понимаем

Дилетант
«Речная королева Алтая»: как Евдокия Мельникова управляла судоходным делом в XIX веке «Речная королева Алтая»: как Евдокия Мельникова управляла судоходным делом в XIX веке

Как Евдокия Мельникова стала ориентиром для многих судовладельцев XIX века

Forbes
Даниил Галицкий, изворотливый король Даниил Галицкий, изворотливый король

В Галицко-Волынском княжестве монголы впервые не смогли взять одну из крепостей

Дилетант
Есть на что строить Есть на что строить

Зачем создавать отдельный механизм финансирования — инфраструктурные облигации?

Монокль
Граф Эссекс: из фаворитов в мятежники Граф Эссекс: из фаворитов в мятежники

Судьбу одного из возлюбленных Елизаветы I мог повторить и Фрэнсис Дрейк

Дилетант
JALAGONIA: «Мой первый альбом написан от души, вы это почувствуете» JALAGONIA: «Мой первый альбом написан от души, вы это почувствуете»

JALAGONIA за 21 год уже прошла большой творческий путь

ЖАРА Magazine
Лучшие игры в жанре постапокалипсис Лучшие игры в жанре постапокалипсис

Подборка видеоигр, в которых конец света стал поводом для великих историй

Maxim
Активный сезон Активный сезон

Самые классные и полезные летние развлечения

Лиза
Белеет парус на болоте Белеет парус на болоте

Чем так уникален нерукотворный природный парус — белокрыльник болотный?

Наука и жизнь
Самоубийство семьи бургомистра Самоубийство семьи бургомистра

«Кризис закончен. Орудия затихли. Кто знал, как нам стоит поступить?»

Дилетант
TESS отыскал экзогиганта у очень маломассивной звезды TESS отыскал экзогиганта у очень маломассивной звезды

TESS вновь обнаружил экзогиганта у маломассивной звезды

N+1
Любовь, сбивающая с ног: 10 культовых фильмов про свадьбы Любовь, сбивающая с ног: 10 культовых фильмов про свадьбы

Фильмы о свадьбе, которые заставят вас смеяться и плакать

Правила жизни
Почему машина заводится и глохнет и что с этим делать Почему машина заводится и глохнет и что с этим делать

Что делать, если машина глохнет: причины, диагностика, куда смотреть

РБК
Жаркое лето в Сибири Жаркое лето в Сибири

Природный отдых у города: почему стоит поехать в Новосибирск летом

Отдых в России
Работает как часы Работает как часы

Как составить рацион, который будет поддерживать нормальную работу ЖКТ

Лиза
Он лгал и учил лгать Он лгал и учил лгать

«Мы не знаем страны, в которой живем». А знаем ли мы Юрия Андропова?

Дилетант
«Любая цифровизация должна сопровождаться стратегией по кибербезопасности» «Любая цифровизация должна сопровождаться стратегией по кибербезопасности»

Почему одни компании видят отдачу от внедрения цифровых решений, а другие нет?

Ведомости
Жизнь за стеной Жизнь за стеной

Фильм про страну, в которой тотальный контроль стал религией

Дилетант
«Астероиды: рожденные пламенем» «Астероиды: рожденные пламенем»

Как ученые научились анализировать состав астероидов

N+1
Волнительный момент Волнительный момент

Как хронический стресс сказывается на коже?

Лиза
Советский Дэн Сяопин? Советский Дэн Сяопин?

Именно Андропов смог нарисовать траекторию экономических реформ. Так ли это?

Дилетант
Коварный удар из-под земли Коварный удар из-под земли

«Холодная война» стала стимулом для неумеренных планов создателей оружия

Наука и техника
Воздушная болезнь: что делать, если вас укачивает в самолете Воздушная болезнь: что делать, если вас укачивает в самолете

Что такое воздушная болезнь и как облегчить ее симптомы?

ТехИнсайдер
Потепление не смогло заменить диатомовые водоросли динофлагеллятами Потепление не смогло заменить диатомовые водоросли динофлагеллятами

Почему динофлагелляты они не стали преобладать над диатомовыми водорослями

N+1
Последняя загадка Пушкина Последняя загадка Пушкина

«Пушкин и Погорелое Городище» – тема, вынесенная на периферию пушкинистики

Знание – сила
Ольга Пивень: «ИИ все глубже интегрируется в бизнес-процессы» Ольга Пивень: «ИИ все глубже интегрируется в бизнес-процессы»

Ольга Пивень о достижениях конференции «Цифровая индустрия промышленной России»

Ведомости
Польский узел Польский узел

В 1980 году ситуация в Польше складывалась непростая...

Дилетант
Михаил Бахтин Михаил Бахтин

Зачем Бахтин понадобился Андропову и почему он так известен в Европе и Штатах?

Дилетант
Открыть в приложении