Константин Паустовский в портретной галерее Дмитрия Быкова

ДилетантИстория

Константин Паустовский

1.

Паустовский — писатель советской старости, и почти невозможно представить молодым его самого. Это при том что самым читаемым его сочинением оказалась «Повесть о жизни», в которой он рассказывает как раз о своей молодости — но как-то он и в эти свои юные годы был удивительно правилен, восхищался и возмущался чем положено, испытывал типично старческие эмоции — сентиментальное умиление природой, восторг перед искусством… Он нагнал свой истинный возраст в пятидесятые — шестидесятые годы и оказался идеальным советским стариком — внушающим чувства добрые, защищающим молодых и представляющим в собственном лице великую литературу двадцатых. Паустовский был для поколения наших родителей, для шестидесятников и даже семидесятников главным защитником добрых чувств, рыцарем романтики, лучшим другом стариков и детей — этих двух любимцев поздней советской власти. «Коммунизм — это молодость мира», — сказал, как ни странно, Визбор, — и он действительно был молодостью мира в двадцатые, но к шестидесятым состарился и сделался старостью мира. В худших своих проявлениях — брюзгой, в лучших — слезливым, умиленным старцем, любящим слушать тишину хрустальных озёр, осенних лесов, тёмных, как заварка, подмосковных рек и всё такое.

С шестидесятых по восьмидесятые главными героями советской литературы стали именно старики и дети, хотя была, конечно, и взрослая литература — полузапретная: Трифонов, Аксёнов, Владимов, Войнович, Окуджава… Россия стала делать лучшие в мире мультики и писать превосходную детскую прозу, а управляли этой страной старики, и им везде был почёт. Советский Союз по-стариковски относился к сексу и моде, по-стариковски верил слухам и интересовался здоровьем, по-стариковски всего боялся и от всего отгораживался, — и романтизм воспринимал старчески, как романтику, комнатную и безопасную.

Романтика доступна была советским людям в версии Паустовского, и любовь у Паустовского такая же — стареющий, с седыми висками капитан дальнего плавания либо полковник встречает интеллигентную, тоже не первой молодости певицу или художницу, оба пережили много разочарований, но теперь им, кажется, повезло (как ни странно, более трагичный и подлинный, но сходный вариант фабулы излагает Бунин в рассказе «В Париже», — а у Паустовского получается, скажем, «Музыка Верди» или «Ручьи, где плещется форель», — гораздо оптимистичнее и, что называется, конфетнее).

Но я не собираюсь Паустовского ругать — я вообще пытаюсь понять, почему этот поведенческий модус так необходим в иные времена. Я даже, если хотите, намереваюсь увидеть некий модус операнди в его примере — как можно в сегодняшней России, где, кажется, все человеческие проявления уже под вопросом, если только они не служат национальной безопасности, — сохранять лицо и писать приличные тексты. Потому что тексты Паустовского трудно, конечно, назвать хорошими по гамбургскому счёту — они именно приличные, но это максимум того, чего может достигнуть разрешённая литература.

2.

Как все люди, достигшие настоящего расцвета в старости, Паустовский формировался долго и на фоне блистательных современников был полузаметен. Даже самый знаменитый его рассказ «Телеграмма» написан в довольно зрелые годы, когда автору было за пятьдесят, — а слава к нему пришла, когда Паустовскому было за шестьдесят.

Детство он провёл в Киеве, в юности два года жил в Одессе, работая в легендарном «Моряке». В этой газете он познакомился с Бабелем, оказавшим на его стиль самое, пожалуй, сильное влияние — оно особенно чувствуется в рассказах вроде «Дочечки Брони»; дружил он и с Багрицким, который появляется потом в его рассказах и первом романе «Романтики». Вообще хорошо параллельно читать «Романтиков» (1923 год, опубликованы в 1934-м) и «Циников» (1922 год) Мариенгофа. Любопытно бы узнать, не назвал ли Паустовский свою книгу именно полемически — изначально, когда он только приступил к работе, роман назывался «Мёртвая зыбь». Русская революция — или то, что так называлось в ХХ веке, — породила два типа героев, два мироощущения, которые, пожалуй, полярно отразились в двух этих романах. Циники Мариенгофа выбирают смерть, играют с ней и доигрываются, потому что жизнь обесценилась и не доставляет уже, в общем, большого удовольствия. Романтики у Паустовского наивнее, демагогичнее, провинциальнее, — но вот удивительное дело: вся жизнь Мариенгофа оказалась саморазрушением и приспособлением, и стал он советским эстрадным скетчистом, не написавшим ничего равного хотя бы «Роману без вранья». А Паустовский, проживший безукоризненно честную жизнь, умер в статусе классика, учителя, патриарха, и многих выучил, а многих спас (последний звонок министру культуры — «С вами говорит умирающий писатель Паустовский» — спас от увольнения с «Таганки» Юрия Любимова). То есть плодотворнее — или, если хотите, жизнетворнее, — и по-всякому благороднее оказалась политика романтика Паустовского, а не циника Мариенгофа. При том что художественный результат у Мариенгофа убедительнее — а вот применение этой позиции к жизни оказывается как минимум недальновидно. Романтики Паустовского наивны, чудаковаты и даже, пожалуй, пошловаты временами, как и положено провинциальным гимназистам, и уже наличествуют в этом романе обязательные старики с их сожалениями о нелепо прожитой жизни, с их трогательной беспомощностью и великими неосуществлёнными замыслами (здесь это композитор), — но есть здесь и своя любопытная концепция моря. Я пишу сейчас, глядя на море, пишу как раз в Одессе, где Паустовского очень чтут, — как мне этого здесь не сказать? Море в русской литературе начала прошлого века олицетворяло либо революцию, как у Горького, либо смерть или преступление, то есть как бы альтернативу скучной и плоской жизни; с моря приходят благородные контрабандисты — Челкаш Горького и папа Сатырос Багрицкого; море — пространство опасной свободы (и не случайно именно кризис русской революции породил гениальную, непонятую повесть Куприна «Морская болезнь»). А вот у Паустовского сказано, что море — это рай; что если есть море — есть и тот свет. Это интересное, не столько даже эстетическое, сколько гносеологическое обоснование бессмертия души: если есть что-то такое огромное, прекрасное и совершенно непонятное — значит, есть и другая жизнь. В «Чёрном море» — едва ли не лучшей своей повести — он описывает море как гигантскую сине-зелёную чашу, полную непостижимых тайн; и когда человек всё узнает на земле — море останется для него загадкой, и берег всегда будет восприниматься как граница небытия. Вот с таким пониманием рая как прекрасной тайны — легче жить; то есть в своей жизненной практике Паустовский оказался убедительнее.

Константин Паустовский на прогулке в окрестностях Тарусы. 1964 год

3.

Паустовский много сделал для популяризации Грина, написал о нём прочувствованный очерк — во времена, когда все молчали, когда вдова его была осуждена за пребывание в оккупированном Крыму, когда самое имя его было под запретом, — и сделал его героем своей повести «Чёрное море». Повесть эта необыкновенно наивна, потому что Грин (там его зовут Гарт) сделан у Паустовского автором неоконченной повести о лейтенанте Шмидте. Речь идёт о том, что Гарт в конце двадцатых оказался в творческом и человеческом тупике; выйти из человеческого помогла ему любовь к молодой и сильной художнице Сметаниной, а из творческого — работа над биографией лейтенанта Шмидта.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Генерал-рекетмейстер Генерал-рекетмейстер

Единственный портрет Боровиковского, разгадка которого заняла более полувека

Дилетант
Лиля Frutti Лиля Frutti

Блогер-мама Лиля Frutti — что сейчас представляет собой российская блогосфера

ЖАРА Magazine
Афганский капкан Афганский капкан

За осуждение вторжения в Афганистан Андрей Сахаров был выслан из Москвы

Дилетант
Обойдемся без мужчин: история «черных вдов» Надьрева, убивших всех мужей Обойдемся без мужчин: история «черных вдов» Надьрева, убивших всех мужей

В начале XX века в венгерской деревни Надьрев женщины отравили почти всех мужчин

VOICE
90 минут и шесть миллионов жизней 90 минут и шесть миллионов жизней

На Ванзейской конференции был согласован план «решения еврейского вопроса»

Дилетант
Токсичная подруга: 6 типов девушек, от которых тебе стоит держаться подальше Токсичная подруга: 6 типов девушек, от которых тебе стоит держаться подальше

Есть нюанс: некоторые женщины с тобой вовсе не дружат. Они тобой манипулируют

Cosmopolitan
Александр, сын Ярослава Александр, сын Ярослава

Почему мы почти ничего не знаем об Александре Невском

Дилетант
«Меня не учили скрещивать ноги»: Меган Маркл пожаловалась на королевскую семью «Меня не учили скрещивать ноги»: Меган Маркл пожаловалась на королевскую семью

Меган Маркл столкнулась с проблемами после того, как вошла в королевскую семью

Cosmopolitan
«Король-солнце»: блеск и затмение абсолютизма «Король-солнце»: блеск и затмение абсолютизма

Людовик XIV превратил Францию в супердержаву, но страна стала клониться к упадку

Дилетант
Почему ядовитые лягушки не отравляют сами себя Почему ядовитые лягушки не отравляют сами себя

Как ядовитые лягушки защищаются от собственного яда?

Популярная механика
Властелин Европы посреди Атлантики Властелин Европы посреди Атлантики

Святая Елена стала местом смерти Наполеона и рождения наполеоновской легенды

Дилетант
Идти мириться — не годится: что говорит о мужчине его поведение после ссоры Идти мириться — не годится: что говорит о мужчине его поведение после ссоры

Ты можешь многое узнать о своем партнере по тому, как он ведет себя после ссоры

Cosmopolitan
Строки, оборванные пулей Строки, оборванные пулей

О судьбе архива поэта рассказывает Любовь Сумм, внучка Павла Когана

Дилетант
И вечный бой И вечный бой

Оттираем тяжелые пятна – быстро, легко и без следа

Лиза
«…Страдающему от голода и болезней народу России» «…Страдающему от голода и болезней народу России»

Иностранная помощь голодающим в Поволжье в 1921–1923 годах

Дилетант
Три в одном Три в одном

Результат сотрудничества российских и финских специалистов

SALON-Interior
Решающие битвы или мелкие стычки? Решающие битвы или мелкие стычки?

Что нам известно о сражениях Александра Невского по документам и летописям

Дилетант
«Страдающее средневековье»: соавтор паблика — об образовании и мемах «Страдающее средневековье»: соавтор паблика — об образовании и мемах

«Страдающее средневековье» — паблик, который стал культурной франшизой

РБК
«В нужный момент в нужном месте» «В нужный момент в нужном месте»

Человек, который предотвратил ядерную катастрофу

Дилетант
Пиннинг краевой линии вызвал гистерезис формы морщин на полимерном геле Пиннинг краевой линии вызвал гистерезис формы морщин на полимерном геле

Ученые обнаружили гистерезис формы поверхности при сжатии и разжимании

N+1
«Мемориал»* в цифрах и фактах «Мемориал»* в цифрах и фактах

История организации, исследовавшей политические репрессии в СССР

Дилетант
5 признаков того, что вы злее, чем думаете 5 признаков того, что вы злее, чем думаете

Признаки, по которым можно распознать подавленный гнев

Psychologies
Соседи из будущего Соседи из будущего

Профессии, которые в будущем могут принадлежать роботам

Вокруг света
Попа Дженнифер Лопес, Урюпинск и еще 6 вещей, о которых все слышали, но мало кто видел Попа Дженнифер Лопес, Урюпинск и еще 6 вещей, о которых все слышали, но мало кто видел

Вот тебе статья о вещах, что у всех на слуху, но не у всех на виду

Maxim
Ленин Бессмертный Ленин Бессмертный

Ленин жил! Ленин — жив! Ленин будет жить!

Дилетант
Помогает блогерам запускать курсы и зарабатывает от 500 тысяч рублей в месяц: как устроена работа продюсера соцсетей Помогает блогерам запускать курсы и зарабатывает от 500 тысяч рублей в месяц: как устроена работа продюсера соцсетей

Что делает продюсер соцсетей

VC.RU
Путь семьи Тоёда Путь семьи Тоёда

Как Toyota дошла до вершины мирового автомобилестроения

Forbes
Как изменились самые красивые модели Victoria's Secret Как изменились самые красивые модели Victoria's Secret

У каждой модели Victoria's Secret есть свои секреты красоты

VOICE
Ольга Журавлева: История пряхи, хобби которой стало философией жизни Ольга Журавлева: История пряхи, хобби которой стало философией жизни

Ольга Журавлева живёт во Владимире и возрождает старинное ремесло — прядение

Домашний Очаг
7 случаев применения остроумного психологического оружия в древности 7 случаев применения остроумного психологического оружия в древности

Военные хитрости древних военачальников

Maxim
Открыть в приложении