Как переворот стал революцией
На протяжении нескольких десятилетий, когда речь шла о событиях Октября 1917 года, советских людей приучали к словосочетанию «Великая Октябрьская социалистическая революция». Но так было не всегда. Как переворот превратился в революцию, можно проследить по документам, хранящимся в Российском государственном архиве социально-политической истории.
В стилистике первых месяцев советской власти на равных правах употреблялись словосочетания «Октябрьский переворот», «Октябрьская революция». Вместе с тем именно Ленин с 25 октября 1917 года настойчиво формирует миф о новой, Октябрьской революции. Уже в докладе «О земле» на II Съезде Советов вечером 26 октября он впервые употребил выражение «возникновение …второй, Октябрьской революции». В первом публичном выступлении тех дней, на заседании Петроградского Совета 25 октября, он сочетал оба понятия: «революция» и «переворот». Это сохранялось и в дальнейшем. 6 ноября 1918 года, на торжественном заседании, председатель Совнаркома начал речь словами: «Мы собираемся сегодня… чтобы праздновать годовщину Октябрьского переворота». В тот же день и 8 ноября, на VI Всероссийском чрезвычайном съезде Советов, он говорил об «Октябрьской революции».
Один из ведущих теоретиков партии Лев Каменев, выступая на пленуме Московского совета 7 февраля 1924 года, именовал «величайший в истории поворот мировой истории» как «Октябрьский переворот 1917 года». В ноябре 1924 года, на собрании Московского комитета РКП (б), он употреблял в докладе словосочетания «Октябрьская революция» и «Октябрьский переворот». Такое же сочетание данных терминов и самого восприятия событий 1917 года можно наблюдать и в статьях Сталина в 1918–1920 годах. Он назвал термином «Октябрьский переворот» две свои статьи. Затем это выражение встречается у него все реже. Пожалуй, последний раз Сталин воспользовался им в декабре 1924 года в послесловии к статье «Против федерализма», написанной в марте 1917 года. Оба эти термина — «Октябрьская революция» и «Октябрьский переворот» — неоднократно встречаются в работах Троцкого.
Чем объяснить такое длительное употребление термина «Октябрьский переворот» лидерами правящей партии? Можно предложить несколько причин. Во-первых, в течение 1917 года они, помнившие историю Великой Французской революции и называвшие себя «пролетарскими якобинцами», рассматривали происходившее как единый исторический процесс, как переход от одного этапа революции к другому. Во-вторых, само взятие власти и удержание ее представлялось многим из них в глубине души неким чудом. В этом плане характерно выступление Сталина на заседании Бакинского Совета 6 ноября 1920 года. Он, в частности, сказал: «Невольно вспоминаю вечер 1917 года, 25 октября… когда мы, маленькая (курсив наш. — В. И.) группа большевиков… имея в руках Петроградский Совет… и незначительную (курсив наш. — В. И.) Красную гвардию… как мы, эта маленькая (курсив наш. — В. И.) группа… передали власть 2 съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов». В-третьих, термин «Октябрьский переворот» подразумевал события непосредственно 24–25 октября 1917 года. Наконец, проблемы исторического образования, четких идеологических оценок исторического прошлого, в том числе и совсем недавнего, еще не были в центре внимания высших партийных органов.
