Чтение: «Импровизаторы» Елены Соковениной — отличная подростковая книга про дружбу и приключения
В конце июня в издательстве выходит книга Елены Соковениной «Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар». Кем бы ни были друзья — фокусниками, рекламщиками, авантюристами, — им только дай повод отправиться в путешествие и найти приключения. Наши герои именно такие — мотаются по России, встречают загадочное и распутывают клубки тайн, а потом сами запутывают всех вокруг и растворяются в воздухе. И конечно, настоящая дружба не привязана ко времени: ни к двадцатому веку, ни к двадцать первому — повествование разворачивается параллельно в двух временах сразу. Перед нами отличный подростковый роман от титулованного в области детской литературы автора — легкий, масштабный, смешной, злободневный и сатиричный. Похоже, что Елена Соковенина решила сложную задачу — взять лучшее от советской традиции подростковой книги, скрестить выбранное с комедией положений и романом в духе Дэвида Митчелла. Esquire публикует первые страницы романа.
Дюк Маллоу перестал стучать на машинке, откинулся на спинку кресла и задумался. Как же передать, что реклама, как лавина, погребает под собой все, не оставляя выбора? Что она уже вынула из него всю душу? Что мечтал он совсем о другом? Что…
".…что человеку c надеждами и желаниями в наше время и деться-то некуда! — Лев Берёзкин решительно колотил по клавиатуре ноутбука. — Человек ведь хочет приключений, чудес, романтики!.
".…Какой там! Романтика умерла. — Дюк печально щелкнул патентованной зажигалкой „Лайтер“. — Лет пятьдесят уже, как ее совсем не осталось….
".…Не осталось ничего живого. — Лев мрачно грыз зубочистку (натуральный бамбук). — Обезумевший прогресс, тотальный контроль и дикое одиночество — это и есть наше время!.
"Наступивший двадцатый век…. — Дюк снова остановился, прислушался: точно, звонил телефон.
"Двадцать первый век…. Завибрировал мобильный, экран засветился: "Федор".
1905 год Берлингтон, штат Вермонт, Соединенные Штаты Америки
Мистер Эзра Джосайя Саммерс, похоронный церемониймейстер, рукоположенный пресвитер общины Пустых последних дней, постоянный член-корреспондент Нью-Йоркского общества подавления греха, почетный председатель Общества трезвости, автор многочисленных публикаций в "Баптистском миссионерском вестнике", спустился из своего кабинета. Под его пышными рыжеватыми бакенбардами вздрагивали брыли.
— Мир и покой снисходит на того, кто всем сердцем постигает, что Христос жил и умер ради всех нас…Аллилуйя! — Мистер Саммерс сделал выразительную паузу.
— …и муки его искупительной жертвы сопровождают нас ежедневно и ежечасно, на рассвете и на закате, на закате и на рассвете, от рассвета до заката, — заученно подхватил Джейк.
— Ибо на каждом шагу всех нас и каждого из нас подстерегают ловушки и искушения. И в одну из них, в эти врата праздности ума и похоти тела, попался мой сын! Что это? — Указательный палец мистера Саммерса хищно прицелился в стопку книг, лежащую на столе.
— Это… э-э… это сочинение мистера По, описывающее нравственное падение чад Его и борьбу Его за покаяние их.
— Та-ак! А это?
— Это про одного безумца, возомнившего себя Им, пошедшего против Воли Его, и сотворившего cебе подобного из тел усопших чад Его, и создавшего чудовище, которое…
— Прекрасно! Ну, а это?
— А это сочинение мистера Жюля Верна, описывающее пребывание четверых путешественников на необитаемом острове без еды и питья, одним духовным усилием, к вящей славе Его.
Отец свистел носом.
— Ну, а это?
— А это… это…
То, что обложки украшали скелет, гремящий костями по лестнице и пугающий пожилого джентльмена под хохот маленьких засранцев, цирковые кулисы, где явно происходит нехорошее, и дамочка, вылезающая из окна в черной полумаске, еще оставляло шанс. Хотя, признаться честно, шанс очень маленький. Даже поднаторевшему в деле Джейку Саммерсу сложно было выкрутиться, когда перед тобой вот такими буквами:
И ладно бы только это. Тут еще всякое, вполне отвечающее названию:
Мистер Саммерс сгреб всю стопку со стола. Затем, поддернув брюки, присел перед камином.
То, что делало жизнь Джейка Саммерса хоть немного сносной, гибло у него на глазах. Почти три года! Все накопления, обмен правдами и неправдами и даже мелкие кражи — поскольку возвращать взятое он не собирался.