Алексей Сальников: «Общайся! Живи!» Юмористический рассказ
Еженедельно на онлайн-платформе Bookmate выходят рассказы восьми разных авторов из сборника «По ту сторону». В них писатели рассуждают о том, что такое смерть, почему мы ее боимся и по каким причинам о ней не принято говорить. «Сноб» публикует юмористический рассказ Алексея Сальникова
Что такое смерть и почему мы ее боимся?
Возле банка все разрыли неизвестно зачем да и бросили. Яркие глиняные кучи, размокшие под снегом и дождем, выглядели так, будто кто-то щедро разбросал по улице несколько тонн пасты «Болоньезе». Клиенты семенили на цыпочках по набросанным в грязь мосткам, стараясь не замарать обувь, но маленький сумрачный зал на первом этаже, где стояли банкоматы, а из окошек касс смотрели на всех умными глазами вежливые сотрудники, выглядел так, словно по нему сырыми ногами потоптался голем. (А затем насыпал на пол длинных чеков и потоптался еще раз.) (А вежливость сотрудников была сродни учтивости, какой был полон персонаж Тима Рота в фильме «Роб Рой».)
Не то творилось на втором этаже, где оформляли одобренные крупные кредиты: тепло, сухо, чисто — некоторым образом, нега. Приходилось щуриться: лампы на потолке светили, как солнце, отражались в кафеле, как в воде. Стены были до невозможности белые. Создавалось впечатление, что второй этаж не строили, а установили поверх первого какую-то меловую глыбу и прорубили в ней коридоры и кабинеты. В кабинете ждала Ютакуроновых сотрудница кредитного отдела, такая вся милая и молодая, что ее хотелось удочерить. Взгляд у нее был наивный, как у голого дошкольника, который, уложенный спать, вошел в гостиную посреди затянувшегося из вечера в ночь праздника.
А тут еще год был такой, когда семейным парам, состоящим из каменщика, которым являлся Ютакуронов, и маникюрщицы, которой являлась Ютакуронова, будь они полностью честны, вряд ли что-нибудь дали. Поморщились бы: кризис в строительстве, кризис в сфере услуг с не совсем подтвержденным доходом, ну что это такое? В тот год котировались офисные работники — тогда и сериалы про них снимали, и книги писали.
Ютакуроновы чувствовали себя настырными обманщиками. Они и сами не верили, что смогут выплатить ипотеку, зарабатывая деньги руками, но нужно было уже увеличить жилплощадь с однокомнатной на двухкомнатную, потому что начало появляться в их совместной жизни некое напряжение. Ютакуронов уже увлекся пивом после работы: ни одного вечера не мог провести, чтобы не зависнуть где-нибудь с друзьями или соседями. Ютакуронова на почве тесноты, обилия вещей, что лезли из дверок чешской стенки, из встроенного в прихожую шкафа, из- под кровати, замутила с бывшим одноклассником с большой квартирой и дачей, но он совсем не хотел детей, тем более чужих. А у Ютакуроновых был сын Саша с креслом-кроватью. Сын в общем-то не чудил, но домра в комнате, где и все, но скрипичные ключи в нотной тетради, выводимые с такой силой, что их можно было нащупать на обратной стороне страницы.
Сначала работники банка действительно артачились, не без сомнения смотрели на обветренное лицо Ютакуронова, на его обветренные руки. Но тут же была его безработная жена, безупречная внешне. Тысяч сорок в месяц угадывалось в ее прическе, маникюре, педикюре, депиляции, загаре, коже. Все это, конечно, являлось следствием самостоятельной работы и бесплатного обмена услугами с другими работницами косметической индустрии, но клерки об этом не догадывались, ведь кроме всего вот этого, одна из клиенток Ютакуроновой — владелица какого-то холдинга — беззаботно махнув рукой, соорудила маникюрщице справку о долгой продуктивной работе на ниве рекламы, задним числом сделала из нее начальницу отдела с пятилетним стажем. И вот под такое банк согласился отстегнуть немного денег. Еще выяснилось, что супруги попадают под программу «Молодая семья», что уменьшало ежемесячные выплаты на полтора процента, на триста семьдесят пять рублей. Эта небольшая сумма, изъятая из обязательных выплат, каким-то загадочным образом укрепила позицию Ютакуроновых.
И вот немного беготни, риелтор, и они оказались на светлом втором этаже, а сотрудница банка спрашивала, насколько внимательно они ознакомились с кредитным договором и графиком выплат.
А они ознакомились с договором, да, и поняли уже, что ближайшие двадцать лет никуда от этого не деться, и пункты, напечатанные мелким шрифтом, почитали, где имелось про штрафы за досрочное погашение. Но что они могли ответить? «Извините, мы передумали, пойдем-ка в другое заведение, где условия получше»? Им, разумеется, хотелось так ответить, останавливало только одно: банков лучше, чем этот, в городе не было, а хуже — были. Завистливо вздыхать, глядя на смешные проценты за границей, можно было хоть до старости, квартира из этих вздохов появиться все равно не могла.
Купили, конечно, подешевле. Сразу же поссорились, когда переехали, благо, было, где развернуться, чтобы ходить и хлопать дверями. Поцапались не без причины, даже не без нескольких. Квартира была больше прежней, но аховая, вся оклеенная обоями цвета арбузной мякоти, по этим обоям, как живые арбузные семечки, то и дело пробегали тараканы, причем не по одному, что случается обычно, а как-то больше стаями. Саша обнаружил мышеловку под раковиной на кухне, сунул туда руку и тем самым на пару недель выпал из образовательного процесса обеих школ, в которых учился. Чугунная ванна была такая шершавая, будто ее сделали из пемзы. Краска и плесень на стенах ванной держались друг за друга, и невозможно было разобрать, где плесень, где краска, где кладка. Кстати, Ютакуронов подглядел у других людей идею лофта, кухню ему захотелось оформить под лофт, но когда он ковырнул штукатурку, то обнаружил, что кирпичи несущей стены лежат буквально волнами, такими же, какие были когда-то на флаге Латвийской ССР. Ему стало страшно, он сунулся в туалет, а в унитазе была такая ржавая полоса, словно все время до Ютакуроновых бывшие хозяева смывали за собой кровью. На различных трубах там и сям попадались вместо привычного герметика обмотки из тряпочек, пропитанных масляной краской. Почему-то когда они смотрели квартиру и все было декорировано мебелью и людьми, выглядело это не так жутко.