Александр Тимофеевский. Человек со стороны
11 апреля на 62 году жизни скончался Александр Тимофеевский-младший, культовая фигура в отечественной журналистке 90-х. Ему принадлежит немалая заслуга в создании ИД «Коммерсант» и других российских СМИ. Сегодня о нем вспоминает Сергей Николаевич, его друг, главный редактор журнала «Сноб».
Сразу оговорюсь, что буду называть Александра Тимофеевского Шурой. С моей стороны это не фамильярность, а уже что-то вроде рефлекса с 30-летним анамнезом.
Как многих потрясла его смерть! Сужу по мгновенности откликов, постам в «Фейсбуке», ночным звонкам. И это на фоне невиданных и тревожных новостей, в потоке которых можно так легко затеряться и потонуть. Но есть и другой фон, который Шуре подходит гораздо больше: Лазарева Суббота, Вербное Воскресение, Страстная неделя.
Христианство Тимофеевского — особая и очень личная тема. Не смею касаться ее второпях, но, по моему убеждению, он жил и умер как христианин в самом высшем и истинном смысле слова. И про себя говорил, что все равно, где похоронят и кто придет, главное, чтобы исполнен был весь церковный обряд, как полагается. Чтобы все чин по чину. Для него это было важно.
Как важно было вести ежедневно свой блог в «Фейсбуке» , ставший главным профессиональным занятием последних десяти лет. Большая часть заметок (любимое словцо с коммерсантовских времен) посвящена церковным праздникам, библейским сюжетам, любимой Италии, искусству Ренессанса. Nothing personal. Ничего слишком личного. Он вообще был не из тех, кто готов выкладывать обстоятельства личной жизни для всеобщего обозрения. Хотя чужие исповеди выслушивал с большой готовностью и часто давал дельные советы. В нем был этот дар сочувствующего и внимательного слушателя и сопереживателя чужих драм.
Интересно, что в его ленте почти не присутствует кино. А ведь по образованию он киновед, кинокритик, закончил ВГИК. То ли Шура перестал интересоваться новыми фильмами, то ли кино как тема для него себя исчерпала.
Мое знакомство с Шурой началось именно с его статей в журнале «Искусство кино», посвященных Фассбиндеру и Висконти. Это было как боксерский удар в солнечное сплетение. Нокдаун. Все наше доблестное киноведение после его статей можно было отправить на заслуженную пенсию или списать в утиль. Как это не понимали журнальные начальники — для меня загадка. Но честь им и хвала, что не испугались, рискнули. Впрочем, и само время — конец 80-х — располагало к такого рода смелым экспериментам и демаршам.