Жизнь и страсти мятежной Жорж Санд
Она стала известной сразу по выходу первых романов — «Индиана» и «Валентина». Романтика и бунтарство ее героинь пришлись по вкусу парижской публике
Амандина-Люсиль-Аврора Дюпен появилась на свет 1 июля 1804 года в Париже. За час до рождения ее отец Морис Дюпен импровизировал на кремонской скрипке, а мать Софи Делаборд танцевала перед ним в розовом платье. И музыка, и это розовое платье — все предсказывало счастливую судьбу новорожденной…
Девочка уродилась резвой, горячей и непослушной. В 13 лет она шокировала сверстниц барышень и их родителей тем, что в сюртуке, фуражке и с ружьем через плечо отчаянно гонялась за зайцами и отлично ездила верхом. Впрочем, сама себя Аврора называла «полубарышня-полумужичка». Двойственное происхождение доставило ей в детстве много горя.
С одной стороны, Аврора была правнучкой знаменитого маршала Франции Мориса Саксонского, безрассудно смелого и такого же безрассудно веселого: он учил, что французы побеждают только тогда, когда их ведут в наступление весело.
При войсках маршала всегда содержалась группа комедианток, и о сражении, назначенном на следующий день, как правило, сообщали со сцены. Будущая Жорж Санд унаследует эти фамильные веселость и оптимизм. Неунывающим характером отличалась и ее бабка — Мари-Аврора Дюпен де Франкей — незаконная дочь маршала. Она настойчиво бомбардировала правительство прошениями признать Саксонского своим родителем, и после энной попытки парижский парламент удовлетворил-таки ее требование.
Оставшись вдовой после смерти мужа, Дюпена де Франкей, бабка Аврора оказалась вовлеченной в драматические события 1789 года. Справедливо опасаясь революционных катаклизмов, она спрятала в кирпичной стене одного парижского двора серебряную посуду и драгоценности. Но поскольку в обычае были доносы, какой-то доброхот донес на Аврору Дюпен Революционному комитету. Ее арестовали и посадили в монастырь.
Дешартр, воспитатель сына Авроры, Мориса, и сам 11-летний Морис — будущий отец Жорж Санд, ночью пробрались к тайнику и уничтожили находящиеся там бумаги, весьма компрометирующие госпожу Дюпен в глазах революции. Это был поступок очень смелых и верных людей. Однако, к счастью, пришел термидор и Аврору выпустили.
Все эти истории бабки впитывала юная Аврора, на них формировался ее характер. Бабушка Аврора, обожая и балуя внучку в громадном наследственном поместье Ноан, близ Берри, не сочла, правда, нужным рассказать ей о том, как отговаривала своего сына Мориса, ставшего блестящим военным, вступать в брак с вульгарной простолюдинкой Антуанеттой-Софи-Викторией Делаборд, дочерью парижского птицелова. Но Морис выказал себя человеком чести, и незадолго до того, как Софи должна была родить, женился на ней вопреки воле любимой матери.
Увы, благородный Морис погиб в августе 1808 года, наскочив ночью верхом на груду камней. Смешливая, злоязычная и непочтительная Софи не ужилась со свекровью в Ноане и, оставив дочь на попечение богатой бабушки, упорхнула в Париж.
Все эти подробности чрезвычайно важны для формирования характера будущей Жорж Санд. С одной стороны, она выросла в богатом и изобильном беррийском поместье аристократкой, богатой наследницей, ибо бабушка, почившая в январе 1821 года, оставила внучке имение Ноан, парижский отель «Де Нарбонн» и солидную ренту. Но (и в этом «но» заключалось все то, что составляло скорбь, сожаление и несчастье старой графини) юная Аврора самым неприличным и неблагодарным образом была привязана к своей грубой матери Софи.
При малейшей возможности рвалась она в крошечную чердачную квартирку в Париже, наслаждалась развязным жаргоном уличного мальчишки, на котором изъяснялась родительница. Непримиримые отношения бабушки и матери с самых ранних лет травмировали Аврору. В сущности, жалость к матери и сочувствие к ней в будущем заставили Жорж Санд переживать социальное неравенство как личную драму. Впоследствии это скажется на ее политических симпатиях.
Первые трения
19 сентября 1822 года внебрачный сын полковника барона Дюдевана Казимир стал мужем 18-летней Авроры Дюпен, полновластной хозяйки идиллического Ноана. Зачем же своевольная барышня поспешила променять на брак свою безграничную свободу? Бабушка умерла, с матерью отношения в конце концов не сложились — она в Париже, и влияния на дочь у нее не было… Так может быть, причиной тому стала страстная любовь к худощавому, с военной выправкой, но в целом абсолютно заурядному молодому человеку?
Нет, никакой особой любви не было. «Ты был моим покровителем… который никогда не говорил мне о любви, но думал о моем богатстве и очень умно старался предостеречь меня от разных бед, которые мне угрожали», — много позже писала Аврора Казимиру. Вот и вся его роль — покровитель одинокой девушки, не умевшей разобраться в превратностях взрослой жизни и еще не познавшей свою силу.
К несчастью, оборотная сторона семейной жизни открылась ей быстро: муж, не читавший книг, спасавшийся бегством при первых звуках рояля и заводивший постоянные интрижки с горничными, интересовался в основном охотой, пирушками и новостями местной политики. Впрочем, все это не помешало Авроре родить ему в 1823 году сына Мориса, а спустя 5 лет — дочь Соланж. Но все эти несчастливые годы Аврора напряженно наблюдала, размышляла и взвешивала…
Поначалу она додумалась до того, что несправедливо, чтобы муж позволял себе все, а ей полагалась бы лишь роль рабыни. Существующий закон, согласно которому жене для совершения любого действия требовалось согласие мужа, казался ей возмутительным. Но еще больше ее возмущало то, что в случае измены жену могли покарать заточением, в то время как к внебрачным связям супруга общество относилось вполне снисходительно.
Родись Аврора Дюдеван хотя бы в конце XVIII столетия, крамольные мысли о самой возможности женской свободы тотчас оказались бы подавлены диктатом рассудка, голосом долга, который и был голосом той эпохи, и ей пришлось бы искать утешения в следовании долгу. Но в 30-е годы века XIX во Франции ледяное «надо» уже сменилось романтическим «желаю». А потому Аврора повадилась одна, верхом, не спрашивая разрешения супруга, ездить в Ла Шартр к своим новым знакомым — студентам, начинающим литераторам, юристам, приезжавшим в свои имения на лето погостить из Парижа. Они-то и вскружили ей голову романтической философией.
Все считали себя последователями Гюго, Сен-Симона, Фурье. Сменился и умонастроенческий цикл — если достижения науки и медицины прошлого столетия разобрали человека, как машину, по винтикам, и едва ли не объявили машиной, то теперь маятник качнулся в противоположную сторону: интерес общества сосредоточился на человеческих страстях, безрассудстве, потакании своим желаниям и подробном исследовании смены настроений. Самые серьезные сенсимонисты проповедовали законность наслаждения, приветствовали дерзкие опыты в области чувств, учили презирать буржуазные условности.
Один из вольнодумцев, 19-летний Жюль Сандо, изучавший в столице юриспруденцию, без памяти влюбился в Аврору Дюдеван. Он олицетворял собой поистине романтического героя — мечтательный хрупкий блондин с завитыми волосами, не любивший ни охоты, ни шумных сборищ, предпочитая всему этому уединение и книгу. Он внушал Авроре столь популярные тогда идеи Шатобриана: «Только в красоте земли, природы и любви вы найдете элементы силы и жизни для того, чтобы воздать хвалу Богу…»
Аврора оказалась исключительно способной ученицей и к тому же натурой редкостно честной и последовательной. Она бесповоротно решила для себя, что ни перед кем — и перед мужем в первую очередь — притворяться больше не станет. «Маленький Жюль», как она с некоторых пор стала называть Сандо, приходил к ней на свидания в уединенные места тенистого ноанского парка, а порой даже в павильон ее супружеского дома.
В июле 1830 года друзья Авроры услышали, что в Париже революция. Якобы ружейная пальба, якобы строят баррикады — сведения были отрывочными и противоречивыми. Аврора в то время была совсем далека от политики, но восторженно повторяемые друзьями слова «свобода» и «республика» опьяняли ее не меньше, чем их.
Ей объяснили, что король Карл Х — реакционер и предатель, что своими печально известными «шестью указами» он ограбил народ, сузил избирательное право и ликвидировал свободу слова и печати. Вскоре стало известно, что в результате июльского восстания Карл Х бежал, а на трон возвели Луи Филиппа Орлеанского. Ждали новой благородной конституции.
Истинная, но как будто спавшая до поры энергия Авроры словно пробудилась вместе с революцией — первой из череды тех, что ей доведется пережить на своем веку. Она почувствовала некое тайное родство этого общественного бунтарства с ее личным внутренним бунтарским духом. А еще в ней проснулся яркий эпистолярный дар — в духе того неспокойного времени Аврора сочиняла длинные письма своим друзьям в Париж, и в их стилистической раскованности, красочности сравнений и меткости описаний уже чувствовалась рука писателя.