Весна патриарха
Как Карл Теодор Дрейер отрекся от датского кино, чтобы потом стать его главной фигурой
З февраля, в день рождения Карла Теодора Дрейера, кинотеатр «Иллюзион» открывает трехдневную ретроспективу великого датского классика — создателя медлительного трансцендентного кино, вдохновившего Тарковского, фон Триера, Рейгадаса и богоборческий период в творчестве Бергмана. Однако ничего этого зрители ретроспективы не увидят: программа сосредоточена на раннем периоде в творчестве Дрейера, когда это было совершенно иное кино и другой человек.
Карл Теодор Дрейер, которого представляет нынешняя ретроспектива «Иллюзиона»,— молодой режиссер, который судорожно снимал по всей Европе, не только швырялся из жанра в жанр, из комедии в психодраму, но и добровольно низвергал собственное кино с высот трагедии Жанны д’Арк в низкопробное вампирское чтиво. И если те четыре фильма, что составят ретроспективу «Абсолютное кино Карла Теодора Дрейера», собрать в некий том творчества, а творчеству этому приписать человеческие качества, то придется признать, что оно страдает биполярным расстройством. Эти фильмы были созданы между 1920-м и 1932 годами, когда Дрейер решительно расплевался с Данией и ее кинематографом.
А расплевываться было с чем. В начале 1910-х крошечная Дания была одной из ведущих кинодержав — в пятерку первых точно входила. Это было что-то сродни нынешнему буму поп-культуры Южной Кореи, тоже страны невеликой, от объема экспорта фильмов, сериалов и музыки которой складывается впечатление, что решительно все корейцы либо играют в кино, либо поют, либо пляшут, либо пашут на телевидении. Вот и тогда датские фильмы занимали в мировом прокате едва ли меньше места, чем американские. Еще в 1906 году в Копенгагене была создана киностудия «Нордиск фильм», и управлять ею сразу стали так ловко, что она работает по сей день, являясь, таким образом, старейшей из действующих в мире. В 1910 году в фильме «Бездна» переквалифицировавшийся в режиссера журналист Урбан Гад открыл первую диву, первую кинозвезду мирового кино в лице 30-летней Асты Нильсен: все Гарбо, Пикфорд, Свенсон будут уже потом. Нильсен, опытная театральная актриса, первой в кино проявила умение не заламывать руки и вращать глазами, а транслировать эмоцию нефорсированным выражением лица. Напрашивался крупный план — и он родился. Если хотите, родилось селфи: планы-то были и статичные, и немые, как фото. Поскольку кино было немым, отсутствовал языковой барьер, и Нильсен покорила мир.
Именно в такой обстановке в 1912-м Дрейер пришел на «Нордиск фильм» писать интертитры, пояснительные надписи с репликами между кадрами. Но уже в следующем году Нильсен, на которой базировался успех студии, переехала в Германию, где денег было поболе, затем акции датского кино подорвала война, а когда она закончилась, оно попыталось вернуть себе былую славу. Наиболее эффективным способом оказалось превращение кино в площадное развлечение: достаточно сказать, что легендарный комический дуэт, Пат и Паташон,— это, вообще-то, ребята с «Нордиска».
Дрейеру, к тому времени начавшему подумывать о режиссуре, такой «площадной» поворот был отвратителен. Написав в качестве отходной на поприще журналиста огромную пылкую статью о родном кинематографе с общим посылом «Какая гадость эта ваша заливная рыба!», он отправился к шведам, у которых тоже уже заработала киностудия, «Свенск фильминдустри» (позднее породившая Бергмана и, как и «Нордиск», здравствующая и поныне), взял у них денег и поехал в Норвегию снимать… комедию.
«Вдова пастора» (1920) — комедия каких поискать (уверен, и нынче в «Иллюзионе» зрители будут покатываться от смеха), но все же это не Пат и Паташон. Гэги у Дрейера вполне площадные, чего уж точно не скажешь о его актерах. Так, к примеру, звезда «Вдовы» Хильдур Карлберг — которой на момент съемок было 76 лет и которую нужно было снимать как можно скорее — лежала между дублями и тихо говорила молодому режиссеру: успокойтесь, я не умру, пока вы не отснимете все до последнего кадра. Так и вышло.