Ученая бессмыслица
«Киприанов пир» как образец эрудитски-виртуозного абсурдизма
Загадочный древний текст, известный под заглавием «Киприанов пир» (или «Вечеря Киприана» — «Coena Cypriani»), неожиданно получил в ХХ веке блестящую научно-популярную судьбу. Сначала его прославил как образчик карнавальности Михаил Бахтин. Потом Умберто Эко, следуя бахтинским идеям, вплел его в свое «Имя розы» — и таким образом донес до самого широкого читателя. Все это, правда, не слишком приблизило нас к пониманию этого совершенно поразительного литературного произведения — то ли последней нелепицы Античности, то ли первой нелепицы Средневековья. Но в любом случае нелепицы программной и сознательной.
До нас дошло сто с лишним рукописей «Киприанова пира» в разных его версиях — это порядочно. Но объяснить невероятную популярность этого текста, скажем, повествовательной увлекательностью не получится: сам по себе сюжет у «Пира» нехитрый и какой‑то колченогий. Некий царь по имени Иоиль устраивает брачное празднество «в восточной стране, в Кане Галилейской». Собирается множество гостей. Гости рассаживаются, едят, переодеваются, опять едят и пьют, веселятся. Под конец, правда, выясняется, что у царя по ходу празднества кой-чего было украдено; следует разбирательство, виновника находят, неожиданно наказывают его смертью и хоронят. Все.
Красочность здесь не в фабуле, а в гостях: ими оказываются десятки и десятки персонажей Священной истории. Ветхозаветные, новозаветные — все демонстративно вперемешку, и даже Иисус среди них оказывается, что называется, на общих основаниях, без всякого специального регистра. Никакой «мотивировочной части», объясняющей весь этот кавардак, нет, гости просто появляются — и сразу начинают себя вести так, чтобы читатель мог угадать в этом поведении отсылку к соответствующему месту священного первоисточника. Референций этих, как и самих персонажей, очень много, а сами изображаемые ситуации при этом вопиюще далеки от всякой сакральности.
Вот, допустим, гостям не нашлось места за пиршественным столом и пришлось рассаживаться кто куда. Адам при этом уселся «на виду у всех, а Ева на листвии, / А Каин на сошнике, и Авель на подойнике, / Ной на ковчеге, Иафет на все стороны, / Авраам под деревом, Исаак на жертвеннике, / Иаков на камне, Лот перед воротами». И так далее.
«И Павел терпел, а Исав роптал, / А Иов стенал, ибо сидел на гноище».
«Подал хлеба Фараон, Иосиф разделил его, / Иродиада пришла с блюдом, а Ревекка с кушаньем, / Принес его Иаков, а роздал его Ной».