«Сегодня камеру можно направить только на себя»
Марина Разбежкина о том, как изоляция обнулила киноязык
Студенты и выпускники Школы документального кино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова снимали протесты 2012 года («Зима, уходи!»), их камеры были на Майдане («Киев—Москва», «Чечен»), в приграничных районах ДНР и ЛНР («Полет пули»), они снимали реновацию в Москве и лагерь экологов на Шиесе. Сегодня за событием не нужно ехать в другие страны, опасность невидима и, кажется, не поддается фиксации. О том, куда направить камеру документалисту в режиме самоизоляции, какие свидетельства останутся от эпохи zoom’а и карантина и как можно говорить изнутри катастрофы, Константин Шавловский спросил у Марины Разбежкиной.
Один из ваших знаменитых мастер-классов назывался «Охота за реальностью». Но как охотиться за ней сейчас? Когда реальность как будто еще не проявилась, а только незаметно проникает в нашу повседневность, при этом меняя ее необратимо? Куда сейчас смотреть, чтобы эту реальность поймать?
Самым простым и честным ответом на этот вопрос будет такой: я не знаю. Но я обо всем этом думаю. Думать абстрактно не получается, я вообще не люблю думать про абстрактных людей и абстрактную реальность. Сейчас появляется такое количество новых опытов, миллионы опытов, и они все разные. У дальнобойщика один опыт, у врача скорой помощи — другой, у работника культурной индустрии — третий, и так далее. Их нельзя свести к единой какой-то концепции, тем более болтливо-философской. Можно говорить о чьем-то индивидуальном опыте — я всегда призываю рассматривать отдельного человека, а не человека в общем. Могу рассказать о своем опыте. Мне сейчас удалось погрузиться в абсолютно другой ритм жизни. Он настолько другой, что я почувствовала на днях: мне стыдно, как будто я ушла с передовой. Я каким-то чудесным образом сбежала за город, и вот мне сегодня очень интересно смотреть, как на нашем участке появляются норы кротов. Каждый день я встаю, выхожу и вижу: вот еще появился след, вот еще, еще. Смотрю я на это абсолютно замедленно: такого взгляда в городе у меня не было. А прожив месяц карантина в городе, ничего не делая, я при этом все время находилась в чудовищном напряжении. И я могла в течение двух часов, например, думать, как мне сейчас выйти на улицу. По московскому закону я ведь не имею на это права. Я даже до магазина могу не дойти, потому что могу встретить полицейского, который скажет: «Бабуля, куда поперла?» И я впервые за свои 70 лет почувствовала себя бабулей. Причем не просто бабулей: меня и моих ровесников сделали смертниками, то есть людьми, которые могут умереть первыми. И это чудовищное ощущение: мы все вдруг почувствовали себя уходящей натурой. Думаю, многих это сломило. Я, например, додумалась до того, что каждый раз, выходя в магазин, мне теперь надо краситься. А я вообще никогда не красилась, макияж мне не к лицу. Но теперь, чтобы выглядеть «до 65», поскольку это разрешенный возраст для выхода в магазин, надо, видимо, краситься. И я все время об этом думала, чем бы ни занималась. Представляла, как я, с ярко накрашенными губами, накрашенными глазами, в элегантной масочке выхожу в магазин, чтобы этими губами под маской улыбнуться полицейскому и подмигнуть ему, как бы говоря: эге-ге! мы еще ничего! мы не входим в эту группу риска! В общем, все эти глупости занимали меня целый месяц, поэтому при первой возможности я уехала в деревню. Где очень мало людей, которые живут другой, размеренной жизнью, соседи с левой и с правой стороны копают грядки, натягивают теплицы, они уже что-то посадили. Это только дача моих друзей — с кротами, потому что они люди творческие. И я на этой голой территории, чудесной, заросшей травой, с лесом по краю, с речкой за лесом — я сижу и ленюсь. И вдруг я вспомнила, как для меня плодотворна лень. Как на самом деле чудесно лениться. И как надо дать себе возможность, не осуждая себя, лениться. В лени твое время замедляется очень сильно, только тебя замедляют уже не внешние обстоятельства, а вот эта способность просто лежать на диване, просто сидеть на веранде, рассматривая все, что вокруг происходит. Мне сейчас постоянно звонят по поводу каких-то новых проектов, и это меня дико раздражает. Потому что меня отрывают от моего дивана и моей лени, в которой я вдруг обретаю какое-то новое знание и новое ощущение мира.