Правила жизни Боба Дилана
Музыкант, Нью-Йорк, Малибу, Нетибридж (Шотландия)
Я не считаю себя поэтом, потому что мне не нравится это слово — поэт. Считайте меня гимнастом на трапеции.
Все говорят: Дилан ни с кем не разговаривает. Что за чушь? Я не для этого появляюсь перед публикой.
Стать заметной персоной — это тяжелая ноша. Христа распяли потому, что он стал слишком заметен. Так что я всегда предпочитаю исчезать.
Я никогда не хотел стать пророком или спасителем. Возможно, я хотел стать Элвисом. Я очень легко представляю себя на его месте. Но пророком — нет, никогда.
Когда я впервые услышал Элвиса, я понял, что никогда не буду ни на кого работать, и никто никогда не будет моим начальником. Я услышал его и почувствовал себя так, будто вырвался из тюрьмы.
Я уже не так молод. Поэтому каждый раз, когда я просыпаюсь утром и чувствую прилив сил, я думаю: «Отлично, кажется, я увижу Элвиса не так уж и скоро».
Однажды меня спросили, помню ли я тот день, когда Гитлер покончил с собой. А я даже не помню, что когда-то был ребенком.
В Хиббинге (город в штате Миннесота. — Esquire), где я вырос, никогда не было раввина. Он появился в тот момент, когда подошло время для моей бар-мицвы (иудейский обряд, связанный с достижением мальчиком 13-летнего возраста. — Esquire). Он приехал в Хиббинг всего на год — просто сошел вместе с женой из автобуса посреди зимы. Это был старик из Бруклина, с белой бородой и в черных одеждах. Его поселили над кафе, которое было главным развлечением города. Собственно, это было рок-н-ролльное кафе, где я торчал все дни напролет. Так что каждый раз после положенных часовых занятий с раввином я просто спускался вниз и с головой нырял в безумие.
Я из Миннесоты. Это место, где ничего не происходит. Я не буду врать и говорить, что свалил оттуда, потому что собирался посмотреть мир или собирался покорить его. Послушайте, я просто свалил оттуда, и когда я сделал это, я думал только об одной вещи: мне нужно было выбраться и никогда не нужно возвращаться.
Мой отец оставил мне немного, почти ничего. Как вы знаете, он был очень простым человеком, и все, что у меня осталось — это его слова. Однажды он сказал мне: «Сын, ты ведь знаешь, что в этой жизни очень легко замараться так, что даже твои отец и мать отвернутся от тебя. Поэтому помни: если такое случится, единственным, кто продолжит верить в твою возможность исправиться, будет Господь Бог».