Пейзажи пустоты
Анна Толстова об Александре Гронском и недоверии ко времени и месту
Те, кто в детстве увлекался головоломками в жанре «найди десять отличий», непременно вспомнят любимую забаву на выставке Александра Гронского. Время и место — те базовые параметры, что, по идее, должна включать в себя любая подпись под документальной фотографией, поскольку если фотография и говорит, то на каком-то своем невербальном языке, а значит, нуждается в пояснениях. Однако под фотографиями Гронского нет никаких подписей, и это совершенно обескураживает, потому что зрителю в какой-то момент непременно захочется точно знать, в каком конкретно месте и в какое конкретно время сделан тот или иной снимок.
На выставке преобладают снимки из двух сравнительно недавних проектов: «2018», темой которого стали «урбанистические паттерны Москвы и Петербурга», и «Схемы» (2015, совместно с Ксенией Бабушкиной), охарактеризованной как «фотографическая шарада». К ним добавлено кое-что из знаменитой «Пасторали» (2008–2012), принесшей Гронскому World Press Photo в 2012 году, и новые работы. Все фотографии заново напечатаны (галерея Pennlab открыта на базе фотоцентра «ФотоПро» и в какой-то мере служит рекламой его печатно-лабораторных возможностей) в самых разных форматах, от большекартинного до кабинетного, сгруппированы по схожим мотивам и свободно развешены так, что все проекты перемешались друг с другом. Получившаяся смесь представляет собой одновременно завораживающую и раздражающую фотозагадку, упражнение на остроту зрения и точность визуального анализа.
Вот, например, девять небольших снимков: угол панельной пятиэтажки на уровне двух первых этажей, снят зимой, кругом голые деревья, фоном идут такие же хрущевки и мутное, одного тона со снегом небо. По первому впечатлению сюжет этой серии — времена суток и смена освещения, фотографии так и вывешены, нисходящей хроматической гаммой, от позднего утра до ранних сумерек. Но первое впечатление обманчиво, и глаз постепенно обнаруживает подлог: вначале отмечает, что деревья вокруг дома высажены по-разному на каждом снимке, потом фиксирует, что балкон на втором этаже всякий раз иначе остеклен, а где-то и вовсе оставлен в первозданном виде, и, наконец,