Краткая история немецкого искусства XX века
Часть вторая, в которой немецкие художники идут на компромисс с нацистским режимом или отказываются от компромиссов
Арно Брекер, Георг Кольбе, Герхард Маркс — судьбы трех выдающихся немецких скульпторов XX века сложились по-разному и в Третьем рейхе, и после его падения. В СССР имя Кольбе было сравнительно неплохо известно, в постсоветской России сложился настоящий культ Брекера, а с искусством Маркса отечественный зритель практически не знаком, однако одну из его скульптурных групп, «Бременских музыкантов» в Бремене, несомненно, видел — хотя бы на картинках. Казалось бы, до 1933 года они шли общей художественно-эстетической дорогой, но вскоре один станет символом нацистского искусства, другому удастся избежать упреков в сотрудничестве с режимом, а третий будет этим режимом гоним.
Острота зрения притупляется с годами, отделяющими нас от той или иной эпохи. Еще в 1980‑х образованный зритель прекрасно видел разницу между художниками-однофамильцами Герасимовыми, Александром и Сергеем, придворным живописцем Сталина, выбившимся в наиболее влиятельные функционеры послевоенного времени, и живописцем хоть и высокопоставленным, но не придворным, а, напротив, фрондирующим. В 1990‑е оба превратились в картинки из хрестоматии по сталинскому соцреализму, где никакой дистанции между «Лениным на трибуне» и «Матерью партизана» не чувствовалось. А к началу 2010‑х оба Герасимова растворились во внеисторическом и бесконфликтном понятии «советский импрессионизм» — все этические различия забылись, а эстетическая близость сделалась очевидной. То же справедливо и в отношении многих немецких художников, живших и работавших (пока не получили запрет на профессию) в Третьем рейхе: на глаз мы вряд ли определим, какие типы классической пластики в большей или в меньшей степени воплощают арийский дух и в чем состоит «дегенеративность» той или иной формы.
В 1942 году в оккупированном Париже открылась большая выставка Арно Брекера (1900–1991), любимца фюрера и первого скульптора рейха. На фотографиях с вернисажа в Оранжери мы видим многих мастеров французской культуры, Аристида Майоля, Шарля Деспио, Жана Кокто — после освобождения Франции их не похвалят за такую любовь к вернисажам (особенно достанется коллаборационисту Деспио, одному из устроителей брекеровской выставки). Конечно, у каждого были свои мотивы пойти на торжественное открытие, где собрался весь цвет вишистского правительства и оккупационной администрации, или не пойти на него, как, например, сделал Пабло Пикассо. И кто‑то пошел не из подлости и коллаборационизма, а просто по дружбе, ведь с середины 1920‑х до 1934 года Брекер жил главным образом в Париже, был дружен с Кокто, Майолем, Деспио и многими другими героями парижской художественной сцены, которых портретировал — невзирая на расу и национальность (ему, похоже, вообще был чужд какой-либо расизм и антисемитизм, и то, что впоследствии он, пользуясь своим положением, сможет спасти кое-кого из культурных кругов во Франции и Германии с «неправильной» национальностью или политическими взглядами, послужит ему оправданием при денацификации: в отличие от своего коллеги и заказчика Альберта Шпеера, Брекер отделается легким испугом). Правду сказать, Брекер был превосходным портретистом, мастером портретного бюста в бронзе — его бюст Гитлера (1938) считался каноническим, но в Третьем рейхе ему суждено было переключиться на более масштабные работы для шпееровской столицы мира, Welthauptstadt Germania, а после войны он вернется к ремеслу, которым по большей части и занимался до 1934‑го, причем среди его послевоенных моделей и заказчиков будет немало политиков — западногерманских, американских, арабских, африканских. Правду сказать, умри Брекер в 1934‑м, мы бы оплакивали талантливого скульптора Парижской школы, духовного ученика Родена и Микеланджело, последователя Майоля и Деспио, сумевшего сообщить закрытой классической форме открытость импрессионистического non-finito.