Руки-ножницы
Что происходит в российском модном образовании? Может ли молодой дизайнер обойтись без корочки Сент-Мартинса? И какие перспективы у отечественного выпускника? Выясняла Анна Федина.
«Я не стала забирать диплом, — говорит дизайнер Женя Ким. — У меня была большая дипломная коллекция, на мой взгляд, самая сильная на курсе. Но когда я пришла за результатами, мне сказали: «четыре». На вопрос, были ли ошибки в техническом описании, моя руководитель стала даже немножко заикаться, мол, председателю комиссии не понравилось, что у меня слишком много амбиций. А я действительно очень уверенно свою работу защищала, я была единственной, кто делал это не ради оценки, а как проект на будущее. Я уже представляла, как смогу ее продать. Разослала лукбук в московские журналы и получила первые отклики, а кто-то даже опубликовал».
Дело было в 2013 году в МХПИ, где Женя училась на дизайнера одежды после того, как по той же специальности окончила Колледж декоративно-прикладного искусства имени Карла Фаберже. «Колледж мне дал хорошую техническую базу: графика, живопись, конструирование, материаловедение. Но ничего связанного с современной модой ни там, ни в институте не было. Однажды к нам пришла молодая преподавательница, стала спрашивать, какие мы знаем бренды и дизайнеров, и дальше Вячеслава Зайцева и Валентина Юдашкина дело не пошло. Единственным моим знакомым, кто соприкасался с миром моды, был светский фотограф, кореец, как и я. Я ему назначила встречу и расспрашивала: вот у меня есть коллекция, что дальше? А потом искала в интернете незнакомые слова: «лукбук», «коллаборация».
Неудивительно, почему долгие годы было принято считать, что модного образования в России нет в принципе, а если дизайнер хочет чего-то добиться, ему нужно ехать за границу. Корочка из Лондона, Нью-Йорка или Антверпена была знаком качества и пропуском в индустрию. «Десять россиян — выпускников Сент-Мартинса» — примерно так назывались материалы о новом поколении дизайнеров еще лет семь назад. В этом сентябре в номере Vogue, посвященном New Beginning, мы делали материал про новые марки, и у большей части их создателей западного образования нет, а успех и на родине, и часто за ее пределами есть. Та же история и с молодыми дизайнерами, ставшими героями «красного» декабрьского Vogue Gala. Что изменилось? Вузы научились учить? Выпускники — шить? Или мы стали верить в своих? И что такого в иностранном модном образовании, чего нам так не хватает?
Как у них
«Все западные школы учат по-разному, — говорит фэшн-критик, лектор, создательница Front Fashion School, а теперь и директор московского Музея моды Ольга Михайловская. — В Сент-Мартинсе упор на креатив: мудборды и разработка идей. В Антверпенской академии студенты реконструируют исторические костюмы, изучают, как менялась форма того же кринолина в соответствии со стандартами красоты и исторической ситуацией, причем не по векам, а по десятилетиям. Parsons — это скорее коммерческая история, направленная на создание брендов».
«Marangoni тоже коммерческий, туда брали всех, кто готов был платить, и упор был на пиар и маркетинг, — продолжает стилист и лектор Рената Харькова, которая, отучившись на пиарщика в РУДН, за модным образованием поехала в Сент-Мартинс. — Самое важное, чему учат в Лондоне, — оставаться индивидуальностью и находить ее внутри себя».
«Здесь меня критиковали, говорили, что не так, даже бездарной называли, а там указывали на сильные стороны, вдохновляли и мотивировали», — вспоминает Женя Ким свой двухнедельный курс по развитию креативности в Мекке британского дизайна.
Выпускница Сент-Мартинса и руководительница программы британского бакалавриата в сфере моды в Британской высшей школе дизайна (БВШД) Клэр Лоупман тринадцать лет занимается тем, что переносит свободолюбивый англосаксонский дух на российскую почву. «Студенты поначалу всегда пытаются сделать «как надо». Но секрет в том, что правильного ответа не существует. Вопрос лишь в том, отражает ли результат твой замысел? Не бояться неопределенности, делать что-то, не зная, получится ли, быть готовым к экспериментам — вот что самое важное».
«Конструирование нам преподает Александра Саукова, которая раньше работала у Вячеслава Зайцева. Я такого мастерства не встречала! Если студенты совместят его с креативным мышлением, будет мечта».
Клэр Лоупман
Чай, смола и рубашка
«Главное — научить современному способу мышления, — считает Анзор Канкулов, руководитель направления «Мода» в Школе дизайна НИУ ВШЭ. — Это подход, метод, который сегодня одинаково работает в разных сферах — искусстве, архитектуре, дизайне. Главное в нем — постановка проблемы. Художник, архитектор, дизайнер — все сегодня решают вопросы, которые ставит перед ними время. С какой актуальной проблемой ты работаешь? Какой посыл твоей работы? Какие инструменты нужно выбрать, чтобы реализовать свой замысел? Сверхзадача, которую ставит перед собой автор, должна быть больше запроса потребителя. Нам важно научить студентов думать, инструментальные навыки прилагаются к этому».
«Грубо говоря, все места, куда пришивать карманы, уже определены, а дальше надо обрубать стереотипы, ставить вопрос по-другому, — продолжает Марина Тимофеева, которая совмещает преподавание в ВШЭ с должностью доцента кафедры дизайна костюма в Омском техническом университете. — У меня есть любимое задание — «качественное чаепитие»: я предлагаю рассказать про такой привычный напиток, как черный чай. Горячий, холодный, с молоком, с вареньем. Дальше задача усложняется: чай с солью, чернилами, чай, в котором плавают волосы. И ты понимаешь, что один и тот же напиток может быть бесконечно разным при легком изменении состава. Так и с модой. Надо научиться менять точку зрения».
Екатерина Черкес-заде, директор Universal University, куда входит и Британская высшая школа дизайна, называет креативность, способность решить задачу 35 способами навыком номер один для современного дизайнера. И успешные выпускники что Британки, что Вышки ценят свое образование именно за это. Герой нашего сентябрьского номера Андрей Мордовин, создатель марки Mardo и выпускник магистратуры ВШЭ по специальности «арт-дирекшен в сфере моды», вспоминает эксперименты, с которых начиналась работа над любым проектом: «Берешь ткань, заливаешь ее эпоксидной смолой или нашиваешь шприцы — все, что в голову придет. И в процессе рождается много классных идей. Потом, когда ты работаешь в своем бренде, создаешь коллекции, ходишь на показы, общаешься с поставщиками, у тебя уже на это времени не остается. Ты только думаешь: боже, дай мне хоть полчаса, просто порисовать, попробовать что‑то».