Владислав Мамышев-Монро: Верни мне жизнь
В галерее «ЗДЕСЬ на Таганке» открылась одна из самых примечательных выставок нынешнего лета «Цветик-семицветик» — проект-исследование памяти и творчества легендарного художника Владислава Мамышева-Монро (1969–2013). О его мифе, наследии и посмертной судьбе размышляют автор идеи и куратор выставки, художник Андрей Бартенев и главный редактор проекта «Сноб» Сергей Николаевич.
Это выставка-оммаж, выставка-мемуар, выставка-сочинение на заданную тему: «Наш неповторимый Владик Мамышев (Монро) Королевич». 18+.
Автор идеи и куратор проекта — замечательный художник Андрей Бартенев, который, кроме всего прочего, является еще и арт-директором галереи «ЗДЕСЬ на Таганке».
Мы сидим с Андреем в его кабинете, где все полки тесно заставлены черно-белым керамикой, а стены завешены работами молодых художников, и вспоминаем Владика. Уже восемь лет прошло, как его не стало. Трагическая весть о его гибели пришла с далекого острова Бали, куда он переехал на постоянное место жительства из Москвы, которую разлюбил и где у него никогда не было своего угла.
Как и всякий настоящий художник, он умел обходиться без лишнего: без приватизированных метров, без мастерской, без серьезной арт-критики, даже без архива, который был кое-как распихан по друзьям, знакомым и коллекционерам в обеих столицах, — одним словом, без всякой видимой устойчивости.
— Мне бы не хотелось давать творчеству Владика актуальные оценки, — признается Андрей. — Его смерть стала для меня большой трагедией. Его присутствие всегда создавало ситуацию творческого лидерства. Нет, между нами не было ни ревности, ни зависти. Он работал на той территории, куда я никогда не заходил. У меня другая зона в искусстве. И мы оба это знали. Наши отношения — это скорее отношения людей из одной арт-коммуналки. Типа кто кому там чего подсыпал? Или кто у кого там что увел? Но при этом никакой творческой ревности. Владик был настолько ярким и сильным, что воспринимался мною как своего рода маяк. Тогда для меня существовала целая система маяков — Андрю Логан, Лиза де Кунинг, Петлюра, Боб Уилсон.... Когда один из таких маяков гаснет, наступает пустота. И с ней дико тяжело справиться. Ее трудно ощущать в себе. Следом исчезает мотивация: зачем рисковать, зачем вообще что-то делать в этой пустоте?
Сколько я сам помню Владика Мамышева-Монро, всегда за его спиной чувствовался пронзительный, колючий питерский ветер, норовивший растерзать карнавальные одежды, в которые он беспрерывно наряжался. До сих пор непонятно, кем же он был на самом деле? И что скрывалось за всеми этими его париками, прикидами, масками, густым театральным гримом, за его нескончаемым маскарадом, в который он стремился превратить свою и чужую жизнь.
Одни говорят — великий авантюрист, другие — великий акционист и перформансист. Третьи считают, что он был беспринципным манипулятором и гениальным вымогателем денег у богатых и знаменитых, пытавшихся ему покровительствовать. Все они довольно скоро от него отползали. Потому что там, где Владик, там скандал, пожар, приводы в полицию, крупные неприятности. Это всегда пепел без алмазов. Всегда дым беды, которую он неизменно вызывал своими магическими трансформациями или даже просто непогашенной сигаретой.