Ксана Ковалева
Хореограф-визионер (с дипломом ветеринара!) Ксана Ковалева — cверхновая супергероиня петербургского контемпорари-танца! Она (во главе пластического совриск-комьюнити Pink Dance Company!) покорила Новую сцену Александринского театра вау-постановкой «Однажды, давным-давно» (с гигантским арт-объектом от 
идеолога “.solutions” Глеба Костина!), а еще запускает коллаборации с Юлдус Бахтиозиной и раздает вайбы Дэвида Линча в саспенс-спектакле «Катастрофа». О панк-балете, пустынях-фантасмагориях и личностных краш-тестах на птицефабрике с Ксаной поговорил Владимир Варнава — визионер танца, дважды лауреат «Золотой маски», а главное, друг и коллега Ксаны по контемпорари-сцене.
Почему и секс, и спорт — это танец и как движение лечит
ВАРНАВА: Ксана, раньше считалось, что через танец люди разговаривают с богами. Дервиши, например, крутятся в левую сторону, вокруг своего сердца, и таким образом обнимают мир. Другая функция у танца — социальная! И тут, наверное, хороший пример — танцы в теплую погоду на Стрелке Васильевского острова. (Улыбается.)
КОВАЛЕВА: Я вообще в детстве занималась ушу — это танец с мечами, хотя все считают, что боевая техника. Для меня эти два процесса похожи по энергии, движениям.
ВАРНАВА: Как думаешь, какие еще функции есть у танца?
КОВАЛЕВА: Терапевтическая, точно. Когда в трудные моменты жизни мы прибегаем к танцам — неважно где, в залах или дома на кухне, пока готовим завтрак. Мне кажется, танец — неотъемлемая часть жизни каждого, просто, может быть, не каждый это замечает.
ВАРНАВА: В моем любимом фильме «Танец Дели» герои сидят в больнице и на фоне грустной больничной стены разговаривают про танцы. Там никто ни секунды не танцует физически, танец происходит в словах. Герои обсуждают, что мы танцуем всегда: когда чиним машины или занимаемся сексом, неважно, любое действие — это уже танец на сцене под названием земной шар.
КОВАЛЕВА: Красиво сказано!
ВАРНАВА: Да. Расскажи мне, во сколько ты начала танцевать?
КОВАЛЕВА: Я начала танцевать в совсем маленьком возрасте. Смотрела в телевизор, что-то повторяла. С самого-самого детства, лет с трех-четырех. Или даже раньше, как только научилась ходить. Когда чуть подросла, меня отвели в Академию русского балета А. Я. Вагановой, но я не прошла комиссию: проблемы с сердцем у меня были, а данных для классического балета — не было. Поэтому мне осталось танцевать дома, заниматься спортивной гимнастикой и легкой атлетикой.
ВАРНАВА: И все же ты здесь. Как произошло возвращение в танец?
КОВАЛЕВА: В 18 лет я водила брата на занятия по карате, и рядом с его спортивной школой была школа искусств. Я решила туда ходить, чтобы немного развлекаться, пока жду брата с тренировки. И как-то втянулась, начала снова двигаться и танцевать. В 19 лет впервые поехала в Москву, там оказалась на спектакле «Боги и собаки» Иржи Килиана (современный хореограф и танцовщик. — Прим. ред.). У меня случился настоящий культурный шок — я радовалась и плакала одновременно, такого танца я не видела никогда в жизни. Из зала вышла с одной-единственной мыслью — научиться танцевать вот так, иначе… Иначе я умру.
ВАРНАВА: Как ты ощущала период, когда пришлось еще раз стартовать в танце, но уже в 19 лет?
КОВАЛЕВА: Мое тело было деревянным. Я начала заново, с азов: уже будучи совершеннолетней я училась классическому балету снова, с малышками 7–10 лет. Потихонечку пришла к тому, что есть у меня сейчас — конечно, спасибо менторам, которые встречались на моем пути. Володя Варнава — один из них!
ВАРНАВА: Ну это понятно! (Смеется.) А кто еще, Ксана?
КОВАЛЕВА: Хореографы Саша Челидзе, Ксюша Михеева, Костя Кейхель. Я много ездила по Европе, искала стажировки, мастер-классы. Пыталась понять, кто я и про что я.
ВАРНАВА: На тебя не давил возраст?
КОВАЛЕВА: Конечно, давил. Многие из коллег танцевали с самого детства и к моим годам уже были растянутые, раскрытые. И я — такой кривенький, но очень желающий танцевать человек. Только мое желание привело меня туда, где я есть. И Ксюша Михеева, которая на мои сомнения однажды сказала: «Вот этот вообще в 27 начал. А этот в 30, и ничего!» И вскоре я встретила Сашу Челидзе, который пришел в танец в 30 лет, — и он реально очень мощный, очень крутой танцовщик, один из моих любимейших!