Данини
Художница Данини, правнучка придворного архитектора Николая II и самое яркое явление петербургской арт-сцены последних лет превращает ковры с окнами Windows в мемы и устраивает перформансы в Эрмитаже. «Собака.ru» поговорила с восемью альтер-эго Данини.
Должен ли художник эпатировать публику, чтобы стать известным и обсуждаемым?
Тянитолкай из пип-шоу: Алло, художник ничего не должен. Он сегодня — клоун на арене, завтра — отшельник-маргинал. Его выходки могут иметь разные мотивы, и это не обязательно желание попасть в газету или поломать фейсбук. Я действую в аффекте, нарушаю предполагаемый сценарий. В один день меня водят на привязи по самой крупной контемпорари-арт-ярмарке Cosmoscow как ярмарочного медведя, в другой день я врываюсь в скромный артист-ток на «Винзаводе», в третий вылезаю из кустов на деревенской вечеринке, на четвертый снимаюсь для глянцевого журнала. Что хочу, то и делаю. Живу в моменте: вбегаю, падаю, врезаюсь, теряю ориентиры, но потом встаю и покидаю место преступления.
Как объяснять людям, что современное искусство — это ок?
Смотрительница: Многим, полагаю, нужно просто дать время. И потом, вы знаете, искусство не должно вам непременно нравиться. Любой отклик — это взаимодействие, и негативная реакция — тоже элемент коммуникации, свидетельство внутреннего процесса, химической реакции и жизни человеческой души.
Моя ночная смена в «Ночь музеев» была насыщенной и сложной. Кажется, петербуржцам интереснее было танцевать под шлягеры у «Бургер Кинга», чем поехать в бесплатные музеи ночью. И я могу не разделять их выбор, предпочитать классическую музыку и искусство, но моей задачей была охрана актуальных времени культурных ценностей. Поэтому я вышла на работу и провела ночь, сидя около скопления танцующих людей на улице. Это был их перформанс, а я была смотрительницей.
Мне жаль, когда коллеги, скажем, из Русского музея, выключают инсталляции за час до закрытия. Возникает конфликт — ведь посетители, которые пришли, хотят смотреть работы, представленные в музее. С другой стороны, эти смотрительницы сами становятся произведением искусства, демонстративно отыгрывая свой перформанс.
Как делать искусство, которое становится мемным? Каково быть мемоделом и мемом?
Свидетель из Фрязино: Мем — это быстрая комедия с трагическим потенциалом. Я совмещаю разные образы, накладываю друг на друга и смешиваю с собственным. Свидетель не знает, как попал в такую ситуацию. Для множества людей он существует только как картинка. Пошел на свадьбу, превратился в анекдот. Потом он умер. Это добавляет свидетелю трагичности, и за неимением каких-либо известных качеств он практически становится святым, оставшись навсегда в своем неуместном узнаваемом костюме.
Что делать, если нет вдохновения и ты увяз в старых идеях и приемах?
Горошек из салата оливье: Одна из моих ролевых моделей по жизни — Петр I. Его излюбленные шутки над придворными повторялись из раза в раз на принудительных ассамблеях: на застолье каждый раз из торта появлялись карлики или вылетали голуби, била струя воды из фарфоровых фруктов. И царь заставлял придворных и гостей смеяться и показывать удивление как в первый раз. Люблю повторы, доведенные до крайности.