Режиссер и актер Евгений Сангаджиев — о надеждах, страхах и веб-каме
Мы встретились с актером и режиссером Евгением Сангаджиевым, чтобы поговорить о ценности каждого слова, уроках Кирилла Серебренникова, сериале Happy End, желании открывать новые имена и страхе, который не должен съедать душу
На платформе more.tv в начале апреля стартовал сериал «Happy End» — проект «Студии Видеопрокат», пригласившей на роль режиссера артиста «Гоголь-центра» и выпускника школы «Индустрия» Евгения Сангаджиева. Для него эта восьмисерийная история об индустрии веб-кама, а на самом деле о юности, прочности и нежности, стала дебютом. Первые же серии дают основание полагать, что дебютант этот — из числа смелых, ловких, умелых. Тех, кто знает цену и слову, и делу. А афиша, соединяя откровенность с тихой, но выразительной кротостью, перечеркивает надпись Happy End, тут же сообщая: то, что он будет, и будет «хэппи», никто не обещает.
С чего для вас началась история сериала Happy End? Вы ведь в тот момент занимались другим проектом?
Мы готовили проект «Балет», и студия «Видеопрокат» пригласила меня снять его тизер. И пока я занимался им, ребята параллельно сняли пилот сериала, впоследствии ставшего «Хэппиэндом». Потом у них остро встал вопрос с режиссером, ну, а я ходил все время мимо... (Смеется.) Там один офис, я сидел, тихо занимался своими делами по «Балету», и меня как-то спросили, что я думаю по поводу проекта. Я сказал, что вряд ли взялся бы за такое, потому что это не совсем моя история. Мне задали вопрос, как я это вижу, я поделился своими мыслями, и вот мы уже ищем кейсы из реальной жизни, на базе которых можно построить драматическую историю, которой хочется сопереживать, в которой есть страхи, ненависть, интуиция и все остальное. Мы нашли такую историю, начали ее развивать, долго писали, не всегда я был согласен, и в этих спорах рождалось какое-то правильное направление. В общем-то, из этих поисков и появился сценарий. Он был написан заново. У меня с самого начала было ощущение, что мы должны сделать историю про неизвестных российской публике героев, сыгранных неизвестными в широком смысле российской публике артистами. Когда артист с именем играет такую-то историю в таком-то сериале, проект уже тем самым превращается в аттракцион. Для меня было важно, чтобы подключение к этой истории было намного тоньше.
Так появились Лена Тронина и Денис Власенко?
Мы долго искали главную героиню, в ней должно было сочетаться столько всяких качеств, чтобы тащить эту историю до конца. Наши персонажи — полярные, они никак не могут быть вместе, это невозможно. С этой точки зрения мы искали два-три месяца артистов. Тронина приехала из Казахстана, пешком переходила границу во время пандемии. Кажется, это классная история для ее мемуаров. И я боролся и бился за свой выбор. Очень сложно на словах доказать некую свою правоту, свое ощущение, но в итоге этот каст сложился, и, мне кажется, зазвучал в правильной интонации. Я не могу сказать, что это инди-сериал, но он позволяет довольно быстро подключиться к самим себе, к своему ощущению пошлого — не пошлого, морали — не морали. Эта дуальность присутствует и в героях, и в их поступках.
Ваши герои — молодые люди чуть младше двадцати. Это история про двух конкретных уже не подростков, но еще и не взрослых из провинции или можно сказать, что это история про поколение?
Эта история дает платформу, чтобы порассуждать про сегодня и про поколение. Мы чуть-чуть, но уже его не понимаем. У них своя музыка, свои мысли, свои ценности. Так же и нас когда-то не понимали с нашими увлечениями. Невозможно говорить, что когда-то было лучше, как часто говорили нам, и я, мне кажется, ответил для себя на вопрос, почему в СССР было лучше? Люди, которые сейчас говорят это, тогда были на пике молодости, у них ничего не болело, у них не было проблем, и все у них было хорошо, они не думали о завтрашнем дне. Это самое классное состояние, когда ты просто чувствуешь и катишься. И если бы это все осталось, но они бы постарели, стали зарабатывать меньше, им бы уже не казалось, что этот строй для них — условно — идеальная структура государственного управления. Поэтому всегда «тогда было лучше», потому что там — молодость, беззаботность и счастье.
И что отличает сегодняшних беззаботных от нас?
Они быстрее, смелее, у них меньше генетических травм, с точки зрения политических строев или семейных историй, их родители чуть-чуть свободнее, условно, от неких клише, что ты должен быть серым, одинаковым. Им кажется, что все доступно, они живут в интернете. А мы — как часть такой эпохи перехода, эпохи изменений — и оттуда, и отсюда берем, но при этом у нас есть какие-то, наверное, псевдоморальные качества вроде чести, достоинства и всего остального. У них более капиталистическая ситуация в голове и, конечно, это другой движок. Мы все-таки иногда скромничаем, пытаемся не выделяться, но все это зависит от воспитания, это ведь индивидуальные вещи.
Юность у всех яркая, но разная, не было ли страшно «не попасть» историей в то самое поколение, о котором идет речь на экране, или не зацепить остальных?
Рассказывая о 20-летних, сложно найти драмы, цепляющие огромное количество аудитории, а не только нескольких человек, которые думают: «у меня так же было, он меня бросил». В этом возрасте ведь все максимально, первый и последний раз, больше никогда. Конечно, этот драйв дает тебе энергию, но если она не подкреплена драматургией, это невозможно уже будет смотреть через какое-то количество времени.