Работа над фальшивками
Михаил Трофименков о фильме «Шпеер едет в Голливуд», виртуозной документальной подделке
В Москве продолжаются показы ММКФ. В программе «Свободная мысль» — монтажный фильм израильтянки Ванессы Лапы «Шпеер едет в Голливуд», который рассказывает историю несостоявшейся экранизации мемуаров личного архитектора Гитлера.
Фильм Ванессы Лапы «Шпеер едет в Голливуд» называют мировой сенсацией: в нем впервые использовано 44-часовое интервью, которое сценарист Эндрю Биркин взял у Альберта Шпеера, министра вооружений и военной промышленности Третьего рейха и личного архитектора Гитлера. В 1970-м 26-летний еврей и 65-летний нацист, отсидевший 20 лет по приговору Нюрнбергского трибунала, трудились над экранизацией мемуаров Шпеера.
Разудалое название (ни в какой Голливуд Шпеер, разумеется, не ездил, а работал с Биркиным на своей фамильной вилле в Гейдельберге) завлекает не тем, что обещает раскрыть некие тайны Шпеера. Никаких тайн нет: про «хорошего нациста», каким его считали на Западе, единственного, кто искренне раскаялся и жертвовал деньги еврейским организациям, все понятно. Интеллектуал, цитировавший в беседах с Биркиным не только Гёте и Вольтера, но даже Андре Мальро, просто вознес идею эффективного менеджмента в заоблачные выси негодяйства.
Личный кудесник Гитлера мог решить любую задачу. Ладно бы речь шла о дизайне партийных съездов, перестройке Олимпийского стадиона, возведении рейхсканцелярии и павильона на Всемирной выставке в Париже или даже о циклопическом плане реконструкции Берлина, будущей столицы мира по имени Германия. Архитекторы — они такие: им только дай развернуться. Но наследие Шпеера включает в себя и ракетный полигон — по совместительству лагерь смерти — в Пенемюнде, и план «барачного лагеря Освенцим». Он блистательно перевел немецкую экономику на военные рельсы: производство росло даже под бомбовым ливнем 1944-го. Крупнейший в истории менеджер использовал труд 14 миллионов узников, военнопленных, граждан, угнанных в рабство в Германию: сотни тысяч из них погибли. Он лично инспектировал Освенцим и Маутхаузен — но, нет, не видел, не знал, не догадывался. И только в тени виселицы прозрел и вспомнил, что однажды даже хотел убить Гитлера, но не срослось.