Ирина Хакамада: «Полезно нырнуть на самую глубину отчаяния»
Ее движения медленные, ответы лаконичные. Она как будто экономит энергию. Хакамада меняется в каждом отрезке времени. Сейчас у Ирины очень непростой период, и перед нами как будто другой человек
Не меняется одно – если рядом Ирина Хакамада и вокруг полно людей, никого кроме нее не видишь. Абсолютное ощущение, что ты в уединении беседуешь с ней один на один. Она свободная, прямая, многие ее идеи шокируют. Но даже при максимальной открытости кажется, что есть какая-то обратная сторона Хакамады, как обратная сторона Луны, которую никто не видит. «Хотелось бы познакомиться с вами настоящей. Какая вы?» – «Мой приятель сказал, что внутри я маленькая девочка. Если формулировать как на психоаналитическом сеансе, то образ простой: пионерский лагерь, маленькая девочка лежит на последней койке у окна. Смотрит в окно, ненавидит этот лагерь, скучает по дому и, чтобы это преодолеть, закрывает глаза и начинает фантазировать. Она улетает в свой воображаемый мир, и это ее успокаивает».
Psychologies: Вы часто ощущаете себя этой девочкой?
Ирина Хакамада: Только в минуты тяжелых проблем. И тогда я эту девочку жалею, ласкаю и объясняю ей, что мы прорвемся.
А позиционируете себя бесстрашным самураем. Интересно, чего вы, самурай, боитесь?
И.Х.: После смерти мужа я не боюсь ничего.
Для многих вы – ролевая модель, они ежедневно следят за вашей жизнью в Instagram. И сейчас подписчики недоумевают: почему после смерти Владимира ничего не поменялось – те же мотивирующие видео, фотографии из поездок. Ноль комментариев, ноль эмоций.
И.Х.: Я же не плакальщица наемная инстаграмная…
Но люди привыкли, что вы с ними откровенны. События вашей жизни даже легли в основу марафона Хакаматон.
И.Х.: Хакаматон – это и есть моя жизнь! Там нет лекций, есть задания, которые я придумываю, отталкиваясь от своей жизни. Например, предлагаю изрезать на куски любимую вещь. Это не значит, что я сама так поступала, но я отказывалась от многого приятного, выгодного, комфортного ради того, чтобы двигаться дальше. Любимая вещь – это символ. Жизнь погружала меня в тяжелые ситуации, и я их сама решала, без всяких коучей, бизнес-тренеров, психологов и курсов.
Сейчас жизнь погрузила вас в ситуацию трагическую. Возможно, вы оттолкнетесь от этой точки и в марафоне появятся задания, которые помогут участникам пережить потерю?
И.Х.: Я кроме этого пережила уже столько всего! У меня ребенок болел раком. И выжил. Я ходила к террористам на «Норд-Ост», зная, что меня могут убить или оставить в заложниках... Нет смысла посвящать целый курс смерти мужа. К тому же вряд ли я кому-то помогу, я сама пока не знаю, как пережить потерю. Разве это легко? Умер человек, с которым вы жили 25 лет, и вы его забыли? Я пока это не пережила. Буду смотреть. Я же не читаю психологические книжки, я работаю с собой.
Незадолго до смерти мужа вы отправились в большое путешествие в Перу и в Бразилию, делились впечатлениями с подписчиками. Мне казалось, для вас это был подъем, эйфория и счастье.
И.Х.: Счастья не было, потому что муж за девять месяцев до этого перенес сложнейшую операцию на сердце и чудом спасся. Была тревога. Я его уговаривала продолжить лечение. Он отказывался, а я предупредила: «Помрешь ». Вот и все.
Вы не раз рассказывали, что договорились об открытых отношениях, поняв, что четвертый муж, как и предыдущие, будет вам изменять. А как это воспринял Владимир? Вы – человек публичный и не скрывали параллельных романов. Любовники становились все моложе, с одним из них, младше вас на 30 лет, вы были счастливы долгое время.
И.Х.: Они с мужем были знакомы. Володя не ревновал. А то, что информация про открытый брак выходила в публичное пространство, мужа радовало. Он хотел огромной свободы. И за счет того, что я везде говорила об этом, получал еще больше популярности среди девушек. Они липли к нему и повторяли: «Ты муж Хакамады? И нет проблем, потому что у вас свободный брак!»