Отрывок из романа Анны Старобинец «Лисьи броды»
Новый роман Анны Старобинец написан в жанре мистического реализма. Осень 1945 года, зэк Максим Кронин бежит с уранового рудника «Гранитный» на русско-китайской границе. Он не очень помнит кто он, и какая у него цель — за четыре года до описываемых событий его подвергли глубокому гипнозу и стерли память. Кронин оказывается в селении под названием Лисьи броды, где уже много лет более или менее мирно живут старообрядцы и лисицы-оборотни. Кроме того, в этой же деревне находится расквартированный отряд СМЕРШ, расследовавший загадочные исчезновения людей. «Сноб» публикует отрывок из романа, вышедшего в издательстве «Рипол Классик».
Глава 13
Дальний Восток. Урановый рудник «Гранитный». Начало сентября 1945 г.
— Товарищ п-полковник! Зачем же в к-карцер? Там условия неблагоприятные. Да и запах… — майор Гранкин рысил следом за Аристовым и Силовьевым по промозглому коридору с початой бутылкой грузинского коньяка, их шаги тяжелой дробью отскакивали от каменных стен и, гулко дрожа, повисали в воздухе. — Я уже объяснил. Мне надо уединиться. — Так д-давайте я вам лучше к-кабинет т-товарища Модинского предоставлю? Уединяться разве ж обязательно в одиночке?!
— Где ж еще, — задумчиво произнес Аристов, останавливаясь перед густо вымазанной бурой краской тяжелой дверью с трафаретной белой надписью: «Одиночная камера для осужденных». Гранкин отворил дверь, и полковник Аристов шагнул внутрь. Одиночка — тесный каменный мешок с крепившейся к стене откидной лавкой, крошечным зарешеченным окошком под потолком и парашей — пахла сыростью, отчаянием и мочой.
— Вы свободны, майор, — Аристов вынул из руки Гранкина бутылку и ключ от камеры и откинул лежанку. — Слушаюсь. — Гранкин козырнул и потопал обратно по коридору, разбрасывая в воздухе дребезжащее эхо шагов.
— А я с вами тут, да? — Силовьев был явно польщен.
— Оставайся пока что. Вдруг ты не безнадежен.
Аристов глотнул коньяку из горла, поставил бутылку на лавку и раскрыл кофр. Достал из него коробку с мелками, маленький бумажный сверток и кожаный футляр для игральных карт. Вынул было пакеты с личными вещами бежавших вместе с Крониным зэков, поколебался, убрал обратно. Вместо них извлек из недр кофра сложенную вчетверо фотографию и изъятую у Модинского пятнадцатикопеечную монету.
— А и правда, товарищ полковник, почему вам понадобился именно карцер? Кабинет-то чем хуже?
— Неужели ты не чувствуешь силу этого места, Силовьев? Одиночество, боль, обреченность? Вечный холод каменных стен?
На блиновидном лице майора отобразилась работа мысли.
— Так, а сила-то в чем?
— Нет, ты все-таки безнадежен. Аристов развернул фото — и Силовьев по-птичьи вытянул шею, силясь из-за спины полковника разглядеть четырех людей, снятых на фоне старинных зданий. Слева стоял сам Аристов, только чуть-чуть моложе, в щегольском элегантном костюме. По центру — Кронин, тоже недурно одетый, приобнимающий светловолосую женщину в черном платье. Справа — арийский блондин с пронзительным взглядом.
— Шею сломаешь, Силовьев, — не оборачиваясь, сказал Аристов. Он положил фотографию на каменный пол и извлек из коробки белый мелок. — Это Рига. Тридцать третий год. Меня ты, полагаю, узнал. Кронина, наверное, тоже.
— Так вы с ним, получается… давно?..
— Знакомы? О да.
Полковник начертил вокруг фотографии треугольник. Силовьев помялся, ожидая подробностей, но их не последовало. Полковник начертил второй треугольник, наложенный на первый, — получилась шестиконечная звезда.
— А эти двое, блондины… Кто?
— Эти двое — вышка для меня, если фотографию увидит начальство. И десять лет строгого для тебя — если ты о ней немедленно не доложишь.
— Это вы так шутите, товарищ полковник?
— Это я демонстрирую тебе безграничное, Силовьев, доверие, — Аристов развернул сверток и извлек из него шесть коротких тонких черных свечей. — Блондинка — Елена, в девичестве фон Юнгер. Жена Кронина. В июне сорок первого бежала из СССР. Нелегально — сводный брат, вот этот блондин, вывез ее через окно на границе. Его имя — Антон Вильгельм фон Юнгер, рижский немец, барон, между прочим. Породистый. До осени сорок третьего — оперативник абвера. После — сотрудник института «Аненербе». Знакомое заведение, Силовьев? — Аристов чиркнул спичкой и, последовательно обмакивая свечи в огонек, принялся прилеплять их в тех местах, где пересекались контуры треугольников.
— Расовые исследования, насколько я знаю. Оккультизм, — Силовьев пожал плечами. — Всякое мракобесие.
— Вот и я сейчас займусь мракобесием, — полковник принялся зажигать свечи. — А ты, Силовьев, иди. Распоряжения для тебя будут такие. Пункт первый. Захлопнешь дверь в камеру и постоишь там, снаружи. Пункт второй. Если через пятнадцать минут я не выйду — зайдешь обратно, возьмешь монету, — он положил пятнадцать копеек в центр фотографии. — Задуешь свечи, а меня до утра здесь запрешь, что бы я ни говорил и ни делал. Он протянул Силовьеву ключ от карцера.