От Дашковой до Ковалевской: как женщины преподавали и занимались наукой
Научная карьера долгое время была ограничена для женщин должностями лаборанток и ассистенток. Несмотря на это, выпускницы высших курсов отправлялись в экспедиции, публиковали статьи и руководили лабораториями. Редактор Forbes Woman Мария Михантьева поговорила с историком науки Ольгой Вальковой о том, как женщины занимались исследованиями, почему преподавание было для них под запретом и как были связаны научная карьера и брак.
Ольга Валькова — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Отдела истории физико-математических наук Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН. Автор книг «Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной», «Штурмуя цитадель науки. Женщины-ученые Российской империи», «Ольга Александровна Федченко, 1845-1921». Мы поговорили с ней о том, как в российскую науку пришли женщины, почему даже после получения высшего образования они не могли преподавать и как изменилось их положение после революции 1917 года.
— Есть гендерная история, которая позволяет взглянуть на прошлое с точки зрения самых разных групп, в том числе долгое время не имевших своего голоса. Есть история науки, которая показывает развитие человеческой мысли. А что мы получаем на пересечении?
— Наша история науки — советская, потом российская — очень долго была почти чистой историей идей. Человек в ней вроде бы присутствовал, но не был интересен. В этом смысле у нас не только женщины не изучались — у нас вообще очень мало биографий ученых, написанных до 1960-х гг. В более ранний период помимо истории идей существовала разве что история отдельных учреждений, институтов, академий, которую они писали сами к различным юбилеям. А та часть науки, которая состоит из людей и их взаимоотношений, считалась неважной.
Сейчас это изменилось, но в советский период историю женщин у нас не выделяли и это сказывается до настоящего времени: даже биографии женщин-академиков до сих пор далеко не все написаны. Я как-то спросила об этом старших коллег-женщин, они пожали плечами: «Просто в голову не приходило».
На Западе еще в 1960-е годы начали восстанавливать историческую справедливость, вспоминать забытые женские имена, украденные открытия. Это нужная задача, она делает более объемной историю науки в целом. Но помимо этого, западные ученые изучают стиль мышления женщины как исследователя. Пытаются понять, отличается ли у женщин подход к научным разработкам.
— Отличается?
— Мы привыкли считать науку объективной. Но как только начинаешь изучать ее историю на микроскопическом уровне, становится видно, что объективного в ней мало. Наука очень часто развивается путем проб и ошибок, методом тыка — случайно забыл в кармане шоколадку, она под воздействием электромагнитного излучения расплавилась, и теперь у нас есть микроволновая печка. Идеализированный образ науки, который у нас очень любили, кстати, в советское время, — вот начинает ученый работать и действует по плану… — это, мне кажется, один из больших мифов современности.
Изучая, как работают разные ученые, мы можем повышать эффективность научных групп. Но в том, что касается обусловленных биологией отличий в женском и мужском подходе к научным исследованиям, я скептик, да и в России таких исследований пока нет.
— С какого времени можно отсчитывать приход женщин в науку, когда они были пусть и меньшинством, но уже не исключением из правил?
— Десятки и сотни человек — это 1880-е–1890-е. К ученым-любительницам из высших кругов присоединяются молодые женщины, которые получили высшее образование и работают лаборантками, ассистентками в научных учреждениях иногда даже профессорами, хотя, конечно, очень редко еще.
— Любительницы — это как? Как это выглядело?
— В середине — второй половине XIX века чаще всего это женщина из аристократического круга. Иногда — дочка профессора университета, но не всегда. Например, княжна Прасковья Уварова, знаменитый археолог, председатель Московского археологического общества — из высшей аристократии. Ботаник Ольга Федченко — дочка профессора Московского университета.
Но как ни странно, уже тогда были и женщины-ученые гораздо более скромного происхождения. Путешественница, исследовательница Центральной Азии Александра Потанина — дочь бедного священника. Мавра Черская, которая в 1892 году путешествовала с мужем по Колыме, а когда он умер, завершила экспедицию и нанесла на карту все маршруты, — у нее вообще никакого образования не было, до встречи с женихом она была неграмотной.
Но это редкие случаи, чаще всего в науку приходили образованные представительницы высших слоев общества, те у кого были состоятельные отцы или мужья. Потому что занятия наукой требовали денег.
— Вы упомянули мужей, и у меня в связи с этим вопрос о невидимом труде женщин. Насколько ощутимым был вклад в науку тех женщин, которые, как упомянутая Черская, наносили на карту их открытия, редактировали статьи, работали секретарями?
— Очень приличным. У нас пока это мало изучено, надеюсь, будет больше. У биолога Ильи Мечникова в записках есть описание идеальной жены: он искренне считал, что ученому следует жениться на совсем юной девочке, чтобы «вырастить» из нее себе помощницу. Мечников был учителем дочерей профессора Бекетова и как раз из одной из них, 13-летней Кати, мечтал воспитать себе такую жену. Правда, в итоге женился на 23-летней племяннице Бекетова. Та страдала от туберкулеза и рано умерла. Во второй раз Мечников женился на 17-летней студентке, которая, действительно, стала на много лет его добросовестной помощницей, но ученой из нее не вышло, потому что ее страстью было искусство. И как только она овдовела, занялась живописью. Правда, никогда не жаловалась на свою судьбу, хранила архивы Мечникова и всегда отзывалась о муже с большим уважением.
То же можно сказать про графиню Уварову, урожденную княжну Щербатову. Она рассказывает в письмах: на утро после свадьбы я сажусь писать под диктовку мужа. Уварова много лет организовывала съезды Московского археологического общества, редактировала их научные труды. Когда ее муж умер, оказалось, что подходящих кандидатов в председатели кроме нее нет, — а она даже формально не член общества, потому что ее муж не считал женщин достойными участия. Но в отличие от супруги Мечникова, графиня Уварова с ранней юности хотела быть ученой — и мужа выбирала такого, который ей бы с этим помог.
Еще интереснее история Ольги Федченко, чей муж — Алексей Федченко — стал очень известным исследователем Туркестана. Их брак был мезальянсом: он — сын разорившегося купца, она — дочь профессора, действительного статского советника, что по табели о рангах соответствовало чинам генерал-майора, контр-адмирала и камергера. И если внимательно посмотреть на эту историю, то можно увидеть, что свадьба состоялась потому, что в готовившейся экспедиции нужна была участница-женщина. Исследователи направлялись на территорию недружественного Кокандского ханства, куда одиноких молодых мужчин не пускали подозрительные местные жители. Немного ранее и неподалеку оттуда зоолога Николая Северцева, например, взяли в плен, посадили в яму, и его с трудом потом освободили при участии военных. Но присутствие женщины снимало подозрения, она стала пропуском на желанную территорию. Во время экспедиции за ней следили совсем не так внимательно как за ее мужем, поэтому большую часть картографической работы делала именно Ольга, — а составление карты местности было одной из главных задач экспедиции. Ее муж за эту экспедицию получил орден, она — драгоценный браслет.