Из рода лососей
120 лет назад родился один из выдающихся политических деятелей ХХ века Урхо Калева Кекконен. Он в совершенстве владел уникальным даром — умением мирно жить с могучим соседом. Вопреки тому, что тебя хотят с ним поссорить
«Cегодня появился на свет дюжий и подвижный лесосплавщик»,— сообщил 3 сентября 1900 года лесоруб Юхо Кекконен родственникам и знакомым. Своего первого ребенка Юхо и его жена Эмилия назвали Урхо Калева.
Пройдет полвека, и когда в начале 1950‑х Урхо Калева Кекконен, на тот момент премьер-министр Финляндии, всерьез займется изучением родословной, он доберется до документов, которые позволят отследить предков по отцу с 30‑х годов XVII века, а по матери — с середины XVI века. Все — по линии отца — носили фамилию Кекконен. Все жили в Саво (область на востоке Финляндии). Все — трудолюбивые, крепкие, сильные («дюжий» — не случайно охарактеризовал первенца Юхо Кекконен), в быту не‑ прихотливые. Трудолюбие и неприхотливость — качества, присущие финскому народу вообще — были заложены генетикой и в одного из самых ярких его представителей — Урхо Калева Кекконена. Его отец это, похоже, разглядел, сразу.
Впрочем, с профессией не угадал, но отца понять можно: веками Кекконены охотились, занимались подсечно-огневым земледелием, основа которого — выжигание леса под пашню, рубили и сплавляли лес. Они умели достигать своих целей, преодолевать трудности — не случайно известный финский историк и дипломат Юхани Суоми, написавший восемь книг о Кекконене, одну из них назвал «Из рода лососей» — финны ценят эту рыбу, которая не боится идти против течения…
Sisu с детства
Еще в детстве Кекконен научился, глядя на старших — родственников и их друзей,— молчать, когда его не спрашивали, держать свои мысли при себе, не откровенничать, а больше слушать, когда представлялась такая возможность. Молчаливость вообще одна из типичных черт характера настоящих финнов, к коим Кекконен, безусловно, принадлежал.
В финском языке есть слово sisu. Впервые я услышал его от Кекконена. Так получилось, что взятое мной у него в апреле 1981 года интервью — не о политике, только о спорте — стало последним, данным им иностранному журналисту. Означает sisu мужество, стойкость, силу воли. Сам Кекконен этими качествами обладал в полной мере. Со спортом же он дружил с юношеских лет. Был чемпионом Финляндии в трех видах легкой атлетики.
Мальчишеско-юношеское состояние Урхо Кекконена завершилось в 1917 году. С самодельных ботинок (их дома шил мастеровитый на все руки Юхо Кекконен) Урхо перешел на сапоги, символизировавшие начало взрослого периода его жизни. Их заказали сапожнику, но денег было только на раскрой, на готовые не нашлось, и Урхо с помощью отца дошивал сапоги сам.
К новым сапогам Кекконену пошили (тоже дома) брюки, для провинциального городка Каяни, где Урхо учился в школе, надо сказать, удивительные. Отец сумел раздобыть на брюки только один материал — вельвет, но не привычного для маленького городка серого цвета (или на худой конец черного), а красного. Вот Кекконен и щеголял в красных вельветовых штанах: на высокого парня в таком наряде на улицах оборачивались. Потом привыкли.
Как привыкли и к ранней лысине Кекконена. Лысеть он начал к 17 годам. Школьный друг посоветовал Урхо: немедленно обрить голову и волосы начнут расти. Кекконен побрил голову наголо, и после этого не вырос ни один волосок. Так он и вошел во взрослую жизнь, а по‑ том и в политику с «прической», которую знал весь мир.
Знаковые развилки
Что сформировало Кекконена как политика, откуда воз‑ ник его особый стиль?
О ключевых моментах он сам упоминал в мемуарах и ряде интервью. Среди них — шокирующий эпизод из юности, когда Кекконен оказался в рядах шюцкора (шюцкор — добровольная военизированная организация, созданная в 1918‑м), принимал участие в гражданской войне в Финляндии, в том числе в расстреле пленных красных. Это оставило неизгладимый след в душе Кекконена. «То,— писал он много позже,— что произошло на валу в Фредриксхамне (шведское на‑ звание финского города Хамина) весной 1918 года, или то, что случилось со мной там, никогда не оставляло меня в покое, хотя я и пытался об этом забыть. Странно, но всякий раз, когда у меня бывали трудности, неудачи, несчастья или просто дурное настроение, этот эпизод вдруг всплывал в моей памяти, как какой-то кошмар. В связи с этим я могу, пожалуй, сказать, что этот несчастный день во Фредриксхамне решающим образом влиял на то, что я порой придерживался значительно более левых точек зрения, чем, собственно, было мое мировоззрение».
Далее — это прозрение осенью 1942 го‑ да, пришедшее, быть может, благодаря нахлынувшим воспоминаниям об эпизоде с расстрелом и резко изменившее точку зрения Кекконена на события Второй мировой войны, в которой Финляндия выступала, напомню, на стороне гитлеровской Германии. По словам жены Кекконена, Сюльви, для ее мужа осень 1942 года стала наиболее сложным за их прошедшие совместные годы жизни периодом. По свидетельству Сюльви, Кекконен «не спал, ходил по ночам около дома, размышлял». А 18 ноября отправился в Рованиеми, где с тремя друзьями провел «мозговой штурм», обсуждая военные события, обстановку в Финляндии и прогнозируя возможную политику страны в будущем.
Все это происходило до того, как под Сталинградом была окружена группировка Паулюса, исход войны еще не был предрешен. Но именно тогда Кекконен пришел к выводу, которому всю жизнь следовал потом: только дружеские отношения с восточным соседом — гарантия независимости Финляндии. Все это Кекконен сформулировал в историческом радиообращении к нации 25 сентября 1944 года. Он был одним из первых политических деятелей страны, кто обратился к тогдашнему президенту Ристо Рюти с призывом к скорейшему началу мирных переговоров с СССР и выходу из войны.