Секретарь Республики
Нормальная жизнь Никколó* ди Бернардо деи Макиавелли оборвалась 16 декабря 1512 года. Вплоть до этой злосчастной даты он четырнадцать лет заведовал Второй канцелярией Синьории, правительства Флорентийской республики. Должность значительная, хотя не самая видная. Занять её человеку двадцати девяти лет, не имевшему ни пышной биографии, ни пристойного родительского состояния, ни опыта работы, было бы совершенно немыслимо, не обладай он редким качеством, которое мы все за собой числим, да чаще по ошибке. Он действительно был очень умным. И умным… как раз вовремя.
* Именно с таким ударением произносят это имя в Италии.
Он несравненно разбирался в политике. Тогда, в мае 1498 года пал и был казнён религиозный диктатор, «брат» Джироламо Савонарола; восстановленному республиканскому режиму потребовались новые люди. Влиятельное лицо, у которого хватило ума оценить поразительную способность студента делать точные выводы из полученных сведений, настойчиво рекомендовало кандидатуру Никколо, и Высший совет её утвердил. Тот удивительный случай, когда протекция, без которой было не обойтись, оказалась благотворной.
За годы службы он стал государственным деятелем первой величины, «без сна и отдыха посвятив себя, — как он сам выразился, — изучению государственных дел, этого искусства». И прежде всего на практике. Не имея дипломатического статуса, он выполнял ответственные миссии, вёл тонкие переговоры с министрами и князьями церкви, с французским королём, с папой римским. В беседе с ним кардинал Жорж д’Амбуаз, первый министр короля Людовика XII, походя задел соотечественников Макиавелли: «Итальянцы ничего не понимают в войне!» Флорентиец не полез за словом в карман: «А французы ничего не смыслят в государственных делах». — Иначе не позволили бы церкви играть непомерную роль.
Будучи здоровья слабого, Макиавелли, однако, изъездил верхом европейские дороги — в Венецию, в Милан, в Лион, в Инсбрук, в Тироль... Он составил десятки отчётов и рапортов, направил сотни, если не тысячи писем.
И вся его профессиональная жизнь разом рухнула. Не то чтобы совсем неожиданно. Она всегда, во все моменты зависела от внешних событий. На сей раз он предвидел худший поворот истории.
До сих пор Флоренции удавалось оставаться в стороне от войн, которые вели на итальянской земле испанские и французские завоеватели. Видя близкую опасность, секретарь Макиавелли срочно набирал рекрутов в новые батальоны, настаивал: необходимо подкрепить весомым договором традиционный союз с Францией. Испанский же король потребовал, чтобы Республика от этого союза отказалась, а её правительство было немедленно заменено другим.
В сентябре 1512 года испанское войско достаточно быстро подавило сопротивление флорентийцев. Победители привезли с собой кардинала Джованни де Медичи, принадлежавшего к семейству банкиров, изгнанных в 1494 году. Бывшие некоронованные повелители Флоренции, они вернулись «как простые граждане» после унижения, которое испанский король и папа римский причинили Республике. Теперь в изгнание удалился глава правительства Пьеро Содерини, чьим советником и ближайшим сотрудником был Макиавелли.
Но свой главный удар Медичи нанесли в тот самый день 16 декабря. Джулиано Медичи с вооружёнными сторонниками захватил Палаццо Веккьо (Старый дворец), резиденцию Синьории. Незамедлительно последовали перемены; в результате Медичи возвратили себе всю полноту власти — притом, что формально Республику никто не отменял и немало функционеров, готовых прилежно служить сменившимся хозяевам, сохранили свои посты. Но не Макиавелли. С воцарением Медичи он остался без работы. Его обязали в течение года не покидать флорентийскую территорию — под залог в 1000 золотых флоринов. Такой непомерной суммы он собрать бы не смог; её внесли три человека, пожелавшие не открывать свои имена. Затем ему запретили переступать порог Палаццо Веккьо, место его прерванной службы. Дальше — больше. Его арестовали и заключили в тюрьму Стинке по обвинению в соучастии в заговоре против Медичи или по меньшей мере в связи с заговорщиками.
Над его головой навис топор... Но 11 марта 1513 года кардинал Джованни Медичи был избран папой, приняв имя Льва X. Папа Медичи! Папа флорентиец! Флоренция обезумела от счастья. Как пламенные поклонники Медичи, так и их враги ликовали в патриотическом опьянении. На радостях объявили амнистию, и Никколо Макиавелли вышел на свободу.
Не у дел, личность подозрительная, он обнаружил вокруг себя пустоту: друзья куда-то исчезли. Обитал он не рядом с Палаццо Веккьо и другими дворцами, не рядом с собором, а на другой стороне Арно. Никто не торопился навестить там недавнего узника, которого вся Флоренция знала под именем «Секретарь», а близкие приятели называли «Макиа». Делать ему в городе было решительно нечего; он запер своё скромное жилище и вместе с женой Мариеттой и детьми отправился в Сант-Андреа-ин-Перкуссина. Путь к дому его детства был не долог, около двух часов на лошадях.
Дом на древней римской дороге соседи прозвали «Домишко» и даже «Дрянной домик», хотя не так уж он убог; смотря с чем сравнивать. Политик преобразился в крестьянина. Он старательно вникал в то, где надо бы рубить лес, обсуждая все подробности с дровосеками; выслушивал их жалобы на свалившиеся на них беды, разбирал их распри. На постоялом дворе, что прямо против его дома, он беседовал с хозяином, с пекарем, с мясником, а то играл с ними в кости; до крика ссорились по пустякам.
Денег не было. На семейный стол, по его словам, подавалось то, «что может доставить этот бедный сельский край и моё непритязательное хозяйство». То есть ели скудно.
Подрезая лозу на своём винограднике, он порой усмехался, морщась от боли: в тюрьме, по обыкновению, его пытали, требуя чистосердечно выдать сообщников и их планы. Пытка состояла в том, что руки связывали за спиной; стянув их в запястьях длинной верёвкой, тащили за неё к высокому потолку. Чтобы палачу было удобнее выполнять свою работу, имелся ворот, рукоятку которого он крутил, не спеша поднимая жертву. За столом сидели судьи с перьями и бумагой. Обычно больше четырёх раз обвиняемые не выдерживали, выкладывали всё как есть. Никколо подвергли шестикратному испытанию, но ничего не добились: признаваться ему было не в чем. Против Медичи он дурного ничего не замышлял.