«Наш мир — гигантский мозг»: участник списка Forbes Давид Ян об опутавшей людей нейросети и читающих мысли роботах
Председатель совета директоров группы компаний ABBYY Давид Ян о роботе-эссеисте по имени Морфеус, духе вечного стартапа, биологии добрых дел и о том, как искусственный интеллект поможет бухгалтеру Зинаиде стать счастливее
Председатель совета директоров группы компаний ABBYY, с 2018 года входящий в список Forbes, проводит жизнь в перелетах через океан — между своими офисами в Москве и Кремниевой долине. В Калифорнии же он строит дом для себя и семьи, который, судя по описанию, родился из его детских снов о космосе — в нем двигаются стены и робот с искусственным интеллектом пишет эссе о свободе воли. Впрочем, все, что делает Давид Ян, кажется обывателю немного космическим, хотя каждый сервис, который он создавал — от словаря Lingvo до программы Yva для оценки настроения сотрудников, призван служить людям и, как говорит сам бизнесмен, делать их счастливее.
«Вам нарисовать панду или цветочек? — спрашивает Давид, застывая с молочником над чашкой только что приготовленного им капучино. — Панду, конечно, редкий вид». Редкий вид — как и сам Давид Ян, который меньше всего похож на наши представления о «человеке из списка Forbes». Он встречает нас в «конверсах» и футболке, тут же встает за барную стойку (сбоку от нее прямо посреди гостиной огромное джакузи, на потолке — дискобол, вокруг бетонные стены и аппаратура для диджея). Движениями профессионального баристы Давид рисует в чашке обещанную панду: «Невозможно найти хороший кофе. Я научил ребят в соседнем «Старбаксе» делать мне правильный капучино: двойной ристретто и теплое молоко. В Долине уже научились, а в Москве пока смотрят на меня косо». Отлично, с жизни Давида на две страны мы и начнем разговор.
Глобализация и дух стартапа
Сегодня главный тренд: у бизнеса больше нет территориальных границ. Вы чувствуете это, управляя своими проектами, живя на две страны?
Тот факт, что больше нет территориальных границ, я чувствую на себе – просто на физиологическом уровне. Если я нахожусь в Долине, мой день начинается в 5-6 утра, когда проходит первый conference call с Европой, а заканчивается он, когда просыпается Москва. Мое последнее рабочее письмо уходит около часа ночи. Мы разработали программу Yva.ai, которая способна анализировать рабочую переписку, и она меня иногда спрашивает (если бы могла удивляться – удивленно): а как может быть такой маленький промежуток между последним отправленным и первым принятым письмом?
Действительно, глобализация в бизнесе происходит: люди объединяются в межрегиональные команды. Мне кажется, это очень круто. Наш мир сейчас представляет собой гигантскую человеческую нейросеть, которая окутана связями, это такой гигантский мозг, который умеет коллективно мыслить. Я думаю, именно к этому шла эволюция.
Несколько лет назад было популярно движение антиглобалистов. Кажется, сейчас про эту идею подзабыли.
Не думаю, что забыли, и это тоже нормально. И у глобализации, и у антиглобализма есть свои проблемы – эволюция происходит там, где есть конкуренция культур, концепций и идей.
У вас есть какой-то внутренний тумблер, который переключается, когда вы уезжаете из России в США?
Вылетаешь из Сан-Франциско — солнце светит, небо голубое. И вот ты летишь, летишь над облаками, а потом объявляют, что наш самолет скоро приземлится в Шереметьево. Ты пересекаешь облака — и вдруг оказываешься в таком свинцовом облаке. Потом встаешь в пробку на Ленинградском шоссе. Москва! Энергия, динамика, 8 встреч в день! Это не тебе не деревенская жизнь в Долине. Вот тут тумблер и переключается.
А в работе?
Мне кажется, если команда увлечена проектом и вообще правильно подобрана, то в рабочих процессах тумблера нет. Конечно, какие-то различия в ведении бизнеса в разных странах есть. В Китае, например, все по-своему. Но даже если и есть различия между западным и восточным подходом, они сейчас носят, скорее анекдотический характер. Наши сотрудники много ездят из одного офиса в другой, и они пропитываются местной культурой, поэтому главное — добиться того, чтобы в большой организации не закостеневали процессы, чтобы компания не матерела в плохом смысле этого слова. «Эффектом стартапа» сейчас озадачены все руководители больших компаний. Потому что дух стартапа чаще всего по определению отсутствует в крупных организациях независимо от того, американские они, европейские или российские.
Как создать этот дух? Не все по своей природе стартаперы.
Например, Сатья Наделла очень сильно и успешно переделал Microsoft. Он начал с того, как гласит легенда, что дал прочитать всем сотрудникам книгу Маршалла Розенберга «Ненасильственное общение». Это книга о духе открытости к новым идеям, о праве каждого на ошибку, об открытости к конкуренции. А после этого он уже представил концепцию, которая была немыслима при его предшественнике Балмере: продукция Microsoft'a теперь будет работать на самых злых конкурентных серверах. Это было потрясением для компании с тридцатилетней историей, которая принципиально отвергала такую возможность, говоря: вот это наше – значит, это хорошо, если это другая операционная система, значит, это ничего там работать не будет. Для программистов это было таким открытием, что в итоге новая система сама отфильтровала людей: оставила тех, кто был открыт к новому, и привлекла тех, кто раньше бы не удержался в такой тоталитарной структуре, которую называли «корпорацией зла».
Больше «корпорации зла» нет. В Microsoft буквально за несколько лет все перевернулось, они снова стали одной из самых дорогих компаний мира. И этого никто не ожидал. Так что идея экспериментов, идея открытости, быстрых решений, маленьких продуктовых гипотез — все это сейчас пытаются внедрить не только в Microsoft'e. Понятно, что какой-нибудь Google всегда был таким, их задача, например, состоит сегодня в том, чтобы удержать этот дух несмотря на то, что они огромная компания.Недавно я общался с представителями одной российской ресурсной компании, и они рассказывали, что в какой-то момент создали проект горизонтализации бизнеса, когда решения принимались на низких уровнях, чтобы количество иерархий сильно снизилось. Тяжелый процесс. Но кто не сможет его преодолеть, тот, скорее всего, не сможет удержать целостность.
Кажется, что в России идеи «горизонтализации» любого управления пока нет на уровне ДНК — вся наша структура власти выстроена строго вертикально. Или что-то меняется?
Наверное, я соглашусь с тем, что инициативность и осознание того, что жизнь, как и твое будущее, находится в твоих руках, в России пока меньше ощущаются. И в бизнесе, и в политике. Например, в США люди приучены с детства принципу самоорганизации небольшими группами, клубами, коллективами, где они сами себе избирают руководителя. Они сами себе ставят задачи, что-то решают. Пусть небольшое, на уровне города, муниципалитета или просто отдельной улицы и школы. Но осознание такой возможности внедряется со школьных лет. В России ментальность немного другая.
Как руководителю раскрывать потенциал людей на своем уровне, мотивировать их к созданию идей?
Это не просто. Даже в маленькой организации. Все зависит от руководителей: если они не поощряют инициативу, то через пару-тройку отказов, когда инициативный сотрудник приходит к начальству с какой-то идеей, он просто уволится. Уйдет туда, где его креативность поощряют. У него копится опыт отрицательной обратной связи – и происходит такой негативный отсев. Поэтому важно реализовывать внутреннее предпринимательство, когда сотрудники могут получить 20% своего времени в качестве инвестиции в свой небольшой проект. Если раньше инициативный сотрудник говорил: «Давайте сделаем такой продукт», ему отвечали: «Послушай, кто будет заниматься его маркетингом, кто будет его продуктизировать, все заняты, о чем ты вообще говоришь». И все, на этом заканчивалось. У человека терялась инициатива, а у компании терялся шанс что-то сделать новое. Хотя в 80% случаев все аргументы компании были верны, ведь, действительно, молодой, инициативный бывший студент физтеха может и не знать всех сложностей, связанных с реализацией проекта. Но он же этого не знает, он уже демотивирован.