Александр Гулько: «Райгород». Искренняя книга о жизни и надежде
История нескольких поколений семьи Лейба Гройсмана, гениального предпринимателя, сумевшего быть успешным при любой власти. Что бы он ни делал, по жизни его ведет любовь — к погибшим от рук погромщиков родителям, жене Риве, к сестре, сыну и дочери, племянникам и внукам. Преодолев немало невзгод и испытаний, старый Гройсман остается один и понимает, что многое сложилось совсем не так, как он мечтал. «Сноб» публикует главу из книги, вышедшей в издательстве «Книжники».
Женитьба
Как-то, дело было весной 1929 года, Лейб был приглашен к раввину на беседу.
— Ты уже взрослый, — с места в карьер пустился ребе, — пора задуматься о женитьбе. Как сказано в Торе, мужчина не может быть один…
—Где там такое сказано? — перебил раввина Лейб.
— Везде! — неопределенно ответил ребе.
— А если мужчина пока не готов?
— Что значит «не готов»? — повысил голос ребе. — Ты что, не про нас будь сказано, больной? Писаешь в постель? У тебя в штанах пусто?
— Я же не за себя спрашиваю, а вообще… Вы сказали: «Мужчина…» Вот я и уточняю…
—С тобой невозможно говорить, Гройсман! — окончательно рассердился ребе. — Морочишь голову… Бери сидур (молитвенник. — Прим. ред.), продолжим после молитвы!
В свои двадцать девять лет Лейб Гройсман был завидным женихом. Высокий, статный черноволосый красавец, никогда не был женат, да еще и состоятельный. К нему уже давно, а в последнее время все чаще и чаще, наведывался местный шодхен (ивр. «профессиональный сват». — Прим. ред.) реб Зуся. Явившись, всякий раз предлагал по несколько невест, на выбор. Расписывал их, расхваливал, как товар на базаре. Но Гройсман неизменно отговаривался. «Фира Мильман? — хмурил он лоб. — Такая рыжая, толстая? Она на тыкву похожа, боже упаси!» «Клара Ройзман? Что вы! Худая, бледная. Только глаза горят… Ей доктор нужен, а не жених». «Софа Шмурак? Видел я ее на базаре. Точнее, слышал. Кричала, как курица у шойхета! (резник птицы и скота в еврейской общине. — Прим. ред.)»
Не сумев заработать на женитьбе Гройсмана привычным способом, реб Зуся решил действовать иначе — через раввина. Попросил ребе поговорить с Лейбом, как-то вразумить несговорчивого жениха. Получив известие, что беседа состоялась, он пошел на очередной заход. Но выгодный жених вновь отказал. И даже попросил вообще больше не приходить.
— Хотите рюмку водки или стакан чаю, милости прошу! — сказал он реб Зусе. — А вот этих, я извиняюсь, глупостей — прекратите…
Но голод не тетка. Поэтому за несколько дней до Пурима реб Зуся явился опять. Напомнив, что «на чай» разрешили, без приглашения вошел в дом и без церемоний уселся за стол.
Лейб заварил чай, поставил на стол сахар и два стакана в подстаканниках. Достал из буфета тарелку с ументашами (треугольные пирожки с маком. — Прим. ред.), но, подумав мгновение, убрал ее обратно. Затем сел за стол, с сочувствием посмотрел на непрошеного гостя и спросил:
— Вус эрцех? (ид. «Что слышно?» — Прим. ред.)
Реб Зуся неопределенно пожал плечами и осторожно сказал:
— Я помню, шо вы за это говорить не любите, но я имею для вас что-то особенное! — И тут же, опасаясь, что ему не дадут договорить, тоном конферансье объявил: — Циля из Волковинец!