Чтение
Ленинград
Из дневника 1927–1928 гг.
Американский писатель Теодор Драйзер получил приглашение – приехать в Советский Союз на празднование десятой годовщины революции в 1927 году. Вместе со своим секретарем Рут Кеннелл они вели дневник на протяжении всего путешествия. Esquire перевел и впервые публикует один из отрывков.
Суббота, 26 ноября 1927 года. Ленинград. Отель «Европа»
В субботу в 10 часов утра мы прибыли в Ленинград. На вокзале нас встретили глава ленинградского ВОКC (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей. – Esquire) и еще один представитель. Нас уже ждал автомобиль, и меня с шиком доставили в отель «Европа». Пока мы ехали, меня ошеломили красота города, широкие улицы и великолепные здания, та атмосфера щеголеватости и живости, которой недостает Москве. Отель оказался гораздо импозантнее и комфортнее, чем печально знаменитая «Большая Московская» гостиница в Москве. Лакеи распахнули дверцы автомобиля. Мы вошли в красивый холл через вращающиеся двери. Тут царили роскошь, подобострастие и упорядоченность, столь утешительные для души, которая в «Гранд-отеле» (отель в Москве. – Esquire), несмотря на былое великолепие номеров, истерзалась из-за обшарпанных холлов, скверного сервиса и протекающих труб. Каждый из нас (троих) получил просторный номер с ванной, а затем мы поднялись на крышу, в ресторан, чтобы позавтракать. Зал по-настоящему очаровательный: растения в горшках, яркие стены, лампы с абажурами. Тут же появился расторопный репортер и взял у меня интервью, пока я завтракал холодным мясом, булочками и какао.
После завтрака меня повезли кататься по городу в открытой машине. По-моему, я никогда в жизни не видел такого красивого города. Серый туман, обычно висящий над Ленинградом, частично окутывал поразительные старинные здания и купола величественных церквей.
Мраморные колонны зданий и памятников облепил иней, придающий камню чудесный пастельный оттенок. Мы проехали мимо Зимнего дворца, которому в нынешнем году вернули его первоначальный цвет – белый с темно-зеленым. Мы остановились у величественного собора Св. Исаакия. Внутри под высоким куполом виднелись стальные леса, которые были установлены еще до революции, чтобы отделать его в технике мозаики. Когда было закончено всего восемь изображений, работы прервались. Сейчас не удается выкроить деньги на завершение этого труда, и потому леса, которые портят интерьер собора, будут демонтированы. Священник подвел нас к алтарю, где четыре великолепные мозаичные картины размещены по обеим сторонам золотых дверей внутреннего святилища, на эти двери пошло 300 пудов золота. Мы вошли во внутреннее святилище, но моей секретарше пришлось постоять в дверях, потому что внутрь не позволяется входить ни одной женщине. Стены облицованы плитами из малахита – это такой зеленый камень – и других ценных пород камня. На алтаре, накрытый стеклянным ящиком, стоял какой-то предмет, натолкнувший меня на вопрос: «Это птичье гнездо?» Оказалось, это терновый венец, привезенный из Иерусалима. При всем своем богатстве и великолепии интерьер собора не отличается вдохновляющей красотой.
<…>
Вечером наши неутомимые хозяева повели нас на оперу «Евгений Онегин», которая была так скучна, несмотря на хорошую музыку Чайковского, что после первого акта мы ушли. Сюжеты старых русских опер очень пресны. В ресторане на крыше было в разгаре представление кабаре, и там мы встретились с представителями принимающей стороны. Оркестр, подражавший джазу, гремел во всю мощь, и гости отважно пытались танцевать фокстрот и чарльстон. Здесь пышно цвели НЭП и новая буржуазия. Нэпманы – это частные концессионеры, их жены, любовницы и дети. Здешние коммунисты их ненавидят и следят за ними, считая, что они готовы расшатать коммунистический режим. За ними шпионят, их облагают налогами за их веселую жизнь.
Понедельник, 28 ноября 1927 года, Ленинград, отель «Европа»
Еще один серый и слякотный день. И обычный русский завтрак – холодное мясо и горячий шоколад. Я окружен исключительно людьми из ВОКС – ленинградского отделения советского Общества культурных связей. Я не знаю, как их зовут, но это они дают автомобили, договариваются об интервью и экскурсиях. Приезжают и забирают тебя в положенный час, усаживают в машину и помогают выйти из нее и т.д. и т.п. Дураку легко было бы составить себе ложное впечатление, будто он – важная персона. А мне так часто – почти все время – хочется покинуть Россию, оказаться у себя дома – на 57-й улице, в домике в Маунт Киско.
В 10 часов утра я беру интервью у Ивана Ивановича Кандратаева, заместителя председателя Ленинградского окружного Soviet. Это молодой мужчина обыкновенной внешности, до революции он был рабочим-металлистом. Вот вопросы и ответы.
– Вы избраны от этого района?
– Местный Soviet и Съезд Советов избрали меня заместителем председателя региона.
<…>
– Вы сами рабочий. Какие различия вы замечаете в энергии, которая движет рабочими сегодня, по сравнению с тем, что было при царе?
– У всей массы чувствуется огромный энтузиазм. Рабочий ощущает себя хозяином, думает, что его воля – это воля государства. Вся администрация переменилась. Рабочий, даже политически несознательный, это чувствует. При царе благополучие рабочего не было делом государства; при царе рабочий не был заинтересован в производстве.
– А что вы скажете о женщинах в промышленности сегодня по сравнению со старыми временами?
– Нынче женщин-работниц стало гораздо больше.
– Не становится ли это причиной безработицы?
– Да, конечно, становится, но расширение промышленности снижает уровень безработицы. В Ленинграде 136 тысяч безработных. 96 тысяч из них – женщины, причем 60% ищут работу впервые.
– Как вы думаете, скоро ли вы сможете ликвидировать безработицу?
– Ответить трудно, поскольку условия аномальные, на этот вопрос влияют условия не только в стране, но и на международном уровне. Кроме того, растет спрос на женщин для работы на производстве. Но тем не менее квалифицированные специалисты у нас в дефиците, и мы должны обучать рабочих.
– Что вы делаете, чтобы обучить эти 136 тысяч безработных?
– Есть специальные трудовые коллективы (производственные школы), где 11 тысяч рабочих изучают различные профессии, курс учебы – 7–8 месяцев. Затем этих учащихся устраивают на фабрики учениками.
– Только молодые идут в рабочие?
– Нет, и молодые, и пожилые. Для молодежи есть специальные промышленные школы на фабриках.
– Как советское правительство намерено обойтись с бездельником?
– Если он все время отказывается работать, мы можем поставить вопрос о его исключении из профсоюза.
– Кем в итоге становится бездельник – попрошайкой или бандитом?
– Такое случается очень редко. Среди криминальных элементов мы ведем просветительскую работу, есть специальные учреждения, где их учат работать.
– А как насчет жилья для рабочих? В Москве я видел, что рабочие живут в очень плохих условиях. Даже в новых зданиях они живут впятером и всемером в одной комнате без отдельной ванной. Разве правительство не хочет повысить уровень жизни рабочих? Не лучше ли было бы семьям рабочих иметь отдельные жилища?
– Когда рабочие совершили революцию, они ее сделали не ради ванн, а ради политической власти. Мы бедны, перед нами стоит множество задач. Мы можем удовлетворить культурные запросы рабочих только усилиями самих широких масс. Но мы чувствуем необходимость в том, чтобы все это делалось. В Ленинграде условия лучше, чем в Москве. Например, до революции даже у самых культурных людей туалет был во дворе и не было отдельных ванных комнат. Мы охотно понастроили бы трехкомнатных квартир с ванными, но на такое жилье мы должны расходовать 12 тысяч рублей, а за ту же сумму мы можем обеспечить жильем гораздо больше людей. Вдобавок русский человек привык к общественной ванной (баня, душевая) и предпочитает ее частной ванной.