«Если сдохну, значит, я этого достоин»: владелец Natura Siberica о том, почему пандемия оздоровит рынок
Основатель одной из самых крупных косметических компаний России Андрей Трубников рассказал Forbes, как в разгар кризиса собирается увеличить продажи вдвое, зачем тестирует на себе настои из сушеных муравьев и чей портрет висит у него в кабинете рядом с фото Владимира Путина
Андрей Трубников — владелец ООО «Первое решение», харизматичный предприниматель, который вывел на рынок популярные бренды косметики Natura Siberica, «Рецепты бабушки Агафьи», Organic Kitchen, Planeta Organica и др. Трубников начинал с производства дешевого моющего средства, которое развозил на «Москвиче» с прогнившем дном. За четверть века в бизнесе предприниматель пережил банкротство и три кризиса. Сейчас его продукты продаются во Франции, Испании, Аргентине и Австралии, а «сибирские травы» растут на собственных землях в Хакасии, Эстонии, на Сахалине, Камчатке и Куриллах. Выручка группы компаний Трубникова в 2018 году, по собственным оценкам, составила 14,6 млрд рублей.
Из-за чего для прошедшего огонь и воду предпринимателя нынешний кризис — самый страшный из всех и почему в свои 62 он не боится начать все с нуля, Трубников рассказал в интервью Forbes.
Ломка укладов и три секретарши
— В недавнем разговоре с РБК вы сказали, что как минимум треть ваших розничных магазинов после карантина не откроется. Это же огромная часть вашего бизнеса, а рассуждаете вы об этом подозрительно спокойно. В чем секрет? Пустырник?
— Ну, я уже столько кризисов пережил, мне не привыкать. Знаете, я когда первый бизнес делал, меня сразу на полсуммы обманули французы и англичане. Это был 92-й год. В 98-м я просто разорился, у меня осталось $5000. Я был уничтожен полностью, но благодаря этому появилась моя нынешняя компания. Кризис 2014-го был очень тяжелым. Меня тогда спасла собственная розница — я просто начал быстро цены повышать у себя, ни с кем не согласовывая, в шесть раз поднял, весь рынок меня за это ненавидел. Но зато я выстоял. Теперь вот этот вирус. Ну, я пытаюсь извлечь из всего какую-то выгоду. Меня это даже бодрит как-то.
— Какую выгоду можно извлечь из простоя магазинов?
— Все [в докризисное время] зажрались уже, стали такими добрыми, хорошими. Какая-то здоровая агрессивность пропала. Все стали нанимать сотрудников бездумно, никчемных людей, которые просто перекладывают что-то и ксерят бумагу. Потому что: «Я же директор, как же я буду ксерить?» А потом, мне нужна секретарша, чтобы она мне делала звонки. Я вот вообще трех секретарш завел. А потом еще оказался нужен человек, который будет ходить по магазинам и смотреть, как наша продукция расставлена там, и будет нам вешать лапшу на уши. И все, началось — уже 200, 250 человек ходит по магазинам, смотрят, как продукция расставлена. А потом ты проверяешь — никто ничего на самом деле не делает. И вот сейчас всех этих людей в кризис начало выбрасывать на улицу. И компании стали более эффективными.
«Все зажрались уже, стали такими добрыми, хорошими прям. Какая-то здоровая агрессивность пропала»
— И что сейчас с вашими тремя секретаршами? Вы их сократили?
— Вот сегодня 130 человек уволил
— А как вы их — по соглашению сторон?
— Ну почему, сокращаю по закону, выплачиваю компенсацию за три-четыре месяца. Не брошу же я их на улице. А дальше их держать — они бессмысленны. Вот сейчас закрыли все, и неизвестно еще, откроют или нет. А они что, будут ходить по закрытым магазинам или сидеть дома, получая зарплату?
— Немаленькие расходы из-за сокращений получаются
— Немаленькие, да, ну а что делать.
— Как человек, прошедший через несколько кризисов, расскажите, чем нынешний отличается от всего, что было раньше?
— Это страшный кризис. Он очень опасен для экономики и вообще для человечества. Раньше кризисы были просто финансовые, а этот очень сильно психологически давит на людей. Происходит ломка жизненного уклада. Человечество переходит в новую стадию — люди старшего поколения уйдут, как из бизнеса, так многие и из жизни. А придет более молодое поколение, которое переживет этот вирус, и принесет новые тренды, новые подходы к бизнесу. Самое главное — нашему старшему поколению не задирать нос, а слушаться молодых. Тогда, может быть, и мы, старые мастодонты, выживем.
Очиститься вирусом
— То есть, пандемия, на ваш взгляд, в конечном итоге окажется полезной для рынка?
— С точки зрения безжалостного бога это, в принципе, может быть полезно. Так надо, идет оздоровление бизнеса. Хотя для меня это все чего-то не очень полезно пока. Но если я пропаду и сдохну, то, значит, я тоже достоин того, чтобы меня выкинули за борт.
— Сколько человек вам придется уволить, чтобы самому не оказаться за бортом?
— У меня в офисе, наверное, 500 человек сидит. И есть 5000 человек других сотрудников — продавцы 2000-3000 человек, 3000 человек на производстве. Если так посмотреть, то офис я, наверное, сокращу наполовину. А производство увеличу. Еще я открываю новые отделы, связанные с интернетом, в них буду нанимать людей. Тех же 250 человек, которых уволю из офиса, найму для работы с интернетом.
«Если я пропаду и сдохну, то, значит, я тоже достоин того, чтобы меня выкинули за борт»
— И это сокращение 250 неэффективных человек должно удержать бизнес на плаву?
— Да конечно нет. Грубо говоря, у меня затраты по компании на все — на аренду, зарплаты сотрудникам — скажем, $20 млн в месяц. И вот если я эти 20 миллионов не зарабатываю, то я в убытке. А если я зарабатываю 20 миллионов, то я в нулях, мне даже самому нечего жрать. Я все отдам на зарплаты, и все. И вот сэкономил, я, скажем, на работниках 20 млн рублей — это $300 000. А $19,7 млн расходов — они остались. Значит, мне надо сокращать аренду, сокращать еще что-то — этот процесс только начался. Даже если я всех сотрудников в офисе уволю и останусь один там, сколько я на этом сэкономлю? $500 000. И это меня спасет? Нет, меня это не спасет.