«Плата за выброс углерода — это хорошо»
Переход на возобновляемые источники энергии и, как следствие, декарбонизацию экономики уже не остановить, считает Филипп Делорм, исполнительный вице-президент компании Schneider Electric
Почти 90% компаний с оборотом более 250 млн долларов год или уже изменили, или намереваются в ближайшее время изменить свою бизнес-модель в качестве реакции на изменение климата.
Такие данные получила компания Schneider Electric по результатам проведенного исследования.
Вместе с тем, как отмечается, только 7% компаний полностью трансформировали свою бизнес модель в ожидании будущих экологических или социальных вызовов. Результаты опроса также показывают, что респонденты зачастую незнакомы с практическими решениями, которые позволяют в короткие сроки снизить углеродный след.
На фоне развернувшегося в мире энергетического кризиса мы поговорили с Филиппом Делормом, исполнительным вице-президентом по энергетическому менеджменту компании Schneider Electric.
— Филипп, можем ли мы называть кризисом то, что сегодня происходит на энергетическом рынке?
— В целом мы можем сказать, что ситуация не вполне нормальная. Замедление экономики во время пандемии, затем быстрое наращивание ее оборотов темпами, которых никто не ожидал, вызвало рост спроса на газ. В Германии в первом полугодии этого года спрос на газ вырос на 20 процентов. Во всей Европе похожая ситуация: спрос на газ вырос на восемь процентов, подобное явление мы наблюдаем и в Китае, где рост спроса составил до 10 процентов. Если посмотреть уже не на спрос, а на предложение, мы также отмечаем некоторую напряженность. Например, производство угля в Китае упало в 2020 году, особенно во второй его половине. Европа тоже переориентируется с угля на газ. И такая динамика сохраняется на протяжении последних лет. Можно сказать, что весь этот комплекс факторов на рынке отразился на ценах на эти энергоносители.
— Вы говорите, что экономика восстанавливается, то есть она доходит до какого-то определенного уровня, который был раньше, в 2018-2019 годах. И тогда газа хватало, а сейчас его вдруг стало не хватать? Почему?
— Да, экономика восстанавливается, но она это делает очень быстро, достаточно мощными темпами, которых никто не ожидал. Соответственно, мы видим резкое увеличение спроса на энергоносители одновременно со снижением производства угля в Китае. Еще раз напомню, что в Европе сместился баланс в пользу потребления газа, а не угля. Еще одним фактором стала более холодная, чем ожидалось, погода в последние несколько недель, а отопление требует больших энергозатрат.
— Какова роль возобновляемой энергетики и стремления к безуглеродной энергетике в том, что сейчас происходит? Не получилось ли так, что энергия, получаемая из угля и газа, не успевает замещаться энергией, получаемой от ветра и солнца, и произошла некоторая рассинхронизация процесса энергоперехода?
— Нет, я не считаю это главной причиной текущей ситуации на энергетическом рынке. Если посмотреть на план перехода на возобновляемые источники энергии в Европе, то первоначальная цель была к 2030 году достичь 32-процентной доли энергии, получаемой из возобновляемых источников. Сегодня этот показатель составляет 20 процентов. Европа увеличила темпы наращивания возобновляемых источников энергии, и уже согласно новой программе к 2030 году цель — достигнуть 40 процентов. В целом Европа инвестировала значительные средства как в сами возобновляемые источники энергии, так и в сетевое оборудование. Поэтому я не уверен, что текущий энергетический кризис связан именно с недостаточным темпом вложений или недостаточным ростом возобновляемых источников энергии. Еще раз повторю, что, на мой взгляд, это связано с очень резким ростом экономики и спроса на энергоносители, а не с замедлением темпов инвестирования в возобновляемые источники энергии.
— Как на этом фоне выглядит проблема необходимости уравновешивания возобновляемых источников энергии в общей системе? То есть, условно говоря, когда ветер не дует, нужно эту энергию чем-то замещать, запускать угольные или газовые станции, и происходит некоторая разбалансировка системы в этой части. Заключается ли в этом причина увеличения спроса на тот же газ? Как говорят, в Европе была довольно безветренная погода и нужно было замещать недостаток электроэнергии, которую могли бы выработать ветровые станции.
— Я не считаю, что причина в этом дисбалансе. Отмечу еще один фактор, который может влиять на текущую ситуацию: вывод из эксплуатации ядерных электростанций в Германии. По этой причине я считаю, что необходимо поддерживать тот же мощный объем инвестиций в возобновляемые источники энергии, такие как солнечная энергетика, энергетика ветра и гидроэнергетика. Это будет важным вкладом в движение экономики в направлении декарбонизации.
— То есть так и получилось, что не рассчитали: вывели атомные станции и не нашли, чем их заместить?
— На самом деле инвестиции в возобновляемые источники энергии были достаточными. Еще раз подчеркну, что главной причиной текущей энергетической ситуации стал непредсказуемо резкий рост экономики в целом. Дополнительно мы видим дефицит по многим аспектам — например, нехватка электрооборудования, нехватка транспортных мощностей, в том числе для морских перевозок, нехватка человеческих ресурсов и квалифицированных кадров. Но нам необходимо разделять сиюминутные ситуации и долгосрочные тенденции. То есть наши планы в отношении декарбонизации экономики, безусловно, остаются в силе, потому что у нас просто нет другого выбора. Мы идем именно в этом направлении.
Больше ВИЭ
— В общем, так скажем, на один извечный русский вопрос «кто виноват?» мы с вами ответили. Следующий вопрос — «что делать?».
— Чтобы ответить на этот фундаментальный вопрос, нужно опять-таки разделить краткосрочные и долгосрочные задачи. Допустим, сейчас мы видим, что Китай вновь открывает свои электростанции, которые работают на угле, и в среднесрочной и долгосрочной перспективе это, безусловно, не очень хорошо. Я думаю, что подобные тенденции мы будем наблюдать в краткосрочной перспективе и в других регионах мира. Если говорить о долгосрочных планах, то они остаются неизменными: мы движемся в сторону декарбонизации и еще более широкого использования возобновляемых источников энергии. Мы смотрим в сторону всеобъемлющего применения электричества и цифровых технологий, «зеленая» и «цифровая» энергия — это лучший вектор для декарбонизации.
В 2020 году благодаря пандемии, и это, пожалуй, ее единственный положительный результат, объем выбросов CO2 снизился на семь процентов. К концу 2021 года мы, вероятно, увидим, что эти семь процентов будут отыграны и мы вновь вернемся на прежний уровень. Это означает, что мы не идем вперед заданными темпами и нам будет сложно выполнить задачу по снижению выбросов CO2 вдвое к 2030 году, если мы не ускоримся. Хорошие новости в том, что технологии, необходимые для достижения углеродной нейтральности, уже существуют, но нам необходимо внедрять их более активно.
— Цель декарбонизация, как я понимаю, может быть достигнута за счет возобновляемой энергетики, уменьшения использования ископаемых источников энергии. Все предыдущие годы показали, что развитие возобновляемой энергетики — дорогое удовольствие, которое происходило во многом за счет субсидирования из бюджетов различных стран. В итоге получается, что если мы исключаем источники ископаемой энергии, то энергия из возобновляемых источников будет дорогой. Готов ли мир за эту дорогую энергию платить? Поскольку по цепочке все товары и все услуги, для производства которых используется энергия, тоже будут дорожать. Может быть, не имеет смысла так торопиться?
— Если говорить о стоимости энергии из возобновляемых источников, таких как энергия ветра и солнца, то можно сказать, что стоимость стала достаточно конкурентоспособной. То есть мы уже находимся ниже так называемого сетевого паритета. Другими словами, если мы сравним себестоимость электроэнергии из возобновляемых источников, то она может быть в целом даже ниже, чем энергия, получаемая из ископаемых источников, с учетом всех затрат (строительство электростанций, установка оборудования и так далее).
— Насколько я знаю, за последнее время тот же кремний, который используется при создании солнечных панелей, подорожал в разы. И здесь тоже могут быть проблемы. Или нет?
— Могу сказать, что на текущий момент мы не видим резкого роста себестоимости энергии, получаемой из возобновляемых источников.
Дорогой атом и справедливый налог
— В связи с последними событиями допускаете ли вы изменение отношения к ядерной энергетике? На ваш взгляд, возможно ли наделение ее статусом «зеленой» энергетики? Что вы думаете по поводу выступления президента Франции Эммануэля Макрона, который заявил, что Франция будет развивать направление строительства и эксплуатации малых модульных ядерных реакторов?
— Отмечу, что атомная энергетика — это в первую очередь низкоуглеродная энергетика. Однако необходимо учитывать связанные с ней риски и затраты. Сегодня полный цикл строительства атомной электростанции превосходит по стоимости любые другие виды производства электроэнергии. При этом атомная энергетика играет важную роль: сегодня около десяти процентов общемирового производства электроэнергии приходится на атомную энергетику. Этот сектор быстро развивается в Китае и в России, где он составляет около 20 процентов общего объема генерации энергии. Во Франции атомная энергетика также занимает важное место. Но во Франции сейчас идут предвыборные споры, так что посмотрим, как ситуация будет развиваться после выборов. Однако самое главное — это то, что во Франции стоимость производства электроэнергии на атомных электростанциях гораздо выше, чем при использовании других источников.
— В процессе реорганизации экономики и перехода к низкоуглеродному производству насколько, на ваш взгляд, велика роль трансграничного углеродного налога, который собирается ввести ЕС?
— Мое мнение: дополнительная плата за выброс углерода — это хорошо. Однако есть несколько моментов. Во-первых, необходимо сделать этот налог справедливым и учитывать другие виды налогообложения, а во-вторых, нужно сделать так, чтобы этот налог действительно впоследствии направлялся на инвестиции в низкоуглеродные производства и в создание новых рабочих мест. Вопрос в том, как это правильно сделать. Но в целом я эту инициативу оцениваю положительно.
Резервы — в энергоэффективности
— Возобновляемые источники энергии нестабильны. Атомная энергетика — дорогая. Тепловая подразумевает сжигание ископаемого топлива, выбросы СО2 и прочих сопутствующих веществ. Каковы могут быть перспективные источники энергии? Откуда еще человечество сможет получать энергию? Возможно, существуют перспективные разработки, технологии относительно новых источников энергии? Что наиболее перспективно с этой точки зрения?
— Для меня главная перспектива — это то, что я называю «добыча негаватт», а именно та энергия, которую мы могли бы сберечь. То есть центральный вопрос — это повышение энергоэффективности. Это очень важно, поскольку мы недостаточно об этом говорим и недостаточно используем наши знания в этой области.
Второй важный пункт: мы должны начинать не с этапа предложения, а с этапа спроса. Вот один из недавних примеров. Мы ввели в эксплуатацию здание нового исследовательского центра Schneider Electric IntenCity в Гренобле во Франции. Его площадь составляет 26 тысяч квадратных метров, пять этажей. Это здание потребляет в десять раз меньше электроэнергии, чем другие здания в среднем во Франции. На крыше IntenCity установлено четыре тысячи квадратных метром солнечных панелей и два ветрогенератора. Этого достаточно для энергоснабжения самого здания, ведения исследовательской деятельности, а также для зарядки электромобилей. Таким образом, наше здание работает по концепции net zero, оно имеет нулевой уровень выбросов, а также при помощи специального оборудования оно накапливает электроэнергию. Если бы мы смогли внедрить такую концепцию повсеместно при строительстве других домов, это радикально изменило бы ситуацию. Наши дома стали бы просьюмерами, то есть они не только потребляли бы электроэнергию, но и накапливали ее и отдавали в сеть другим потребителям. Все это позволит нам децентрализовать производство электроэнергии и приблизить его к местам потребления. Нам не нужно будет затрачивать большое количество усилий и средств на передачу огромных объемов электроэнергии. Я с большим интересом смотрю на это. В то же время я не говорю, что нужно совсем исключить традиционные виды производства электроэнергии, но они должны быть дополнены и даже отчасти заменены другими видами генерации, например атомной и гидроэнергетикой.
— Вы отметили, что здание IntenCity в десять раз более энергоэффективно. А насколько оно дороже обычных зданий? И как быстро окупятся затраты на его строительство и то, чтобы сделать его столь энергоэффективным, а именно затраты на солнечные батареи и прочее?
— Разница между стоимостью строительства «зеленого» здания, подобного нашему, и обычного здания составляет пять процентов. В конечном счете мы существенно сэкономим на затратах на энергоснабжение. Единственной сложностью на сегодняшний день является то, что большинство людей просто ничего не знают о важности энергоэффективности зданий. А на здания приходится 3040 процентов общего энергопотребления в мире, поэтому игнорировать этот вопрос нельзя.
— Можете ли вы назвать потенциал энергосбережения за счет повышения энергоэффективности? Насколько человечество сможет замедлить рост потребления электроэнергии или даже снизить объемы ее потребления, если с завтрашнего дня мы все начнем наращивать энергоэффективность?
— Для существующих зданий уровень такой экономии может достигать 30 процентов. Что касается новых зданий, если вспомнить пример с IntenCity, снижение энергопотребления может составить 90 процентов. Это здание потребляет 35 киловатт-часов электроэнергии на квадратный метр в год. Средний же показатель по Франции составляет 350 киловатт-часов на квадратный метр.
Взяв курс на декарбонизацию, мы не можем не использовать энергоэффективные технологии для сокращения углеродного следа зданий, ведь большинство существующих сегодня построек будут существовать и в 2050 году — это срок, когда нам нужно будет достичь углеродной нейтральности.
— Есть ли лифт в этом здании?
— Да, конечно. Однако самые большие затраты электроэнергии приходятся не на лифт, а на системы охлаждения и отопления, и эти затраты могут составлять порядка 50 процентов.
Далекая перспектива
— Какова роль водорода в переходе к низкоуглеродной экономике?
— Существуют разные типы водорода: «серый» водород, который получают из нефти и газа; «голубой» водород, его также получают из ископаемого топлива, но при улавливании углерода. Кроме того, существует «зеленый» водород, который получают в результате электролиза (при использовании электричества из возобновляемых источников). На сегодняшний день 99 процентов получаемого водорода — «серые». «Зеленый» водород в пять раз дороже, чем «серый», поэтому главная задача в этом отношении — значительное сокращение его стоимости. Но мы не ожидаем, что этого уровня будет возможно достичь в перспективе десяти лет.
«Зеленый» водород имеет хорошие перспективы для использования в тяжелой промышленности и в транспортной отрасли. Однако у нас впереди долгий путь развития технологий, если мы говорим о «зеленом» водороде, для производства которого необходимо большое количество электричества из возобновляемых источников. По этой причине на данный момент непосредственно электрификация (там, где это возможно) — это наиболее эффективный путь. А там, где электрификация невозможна, целесообразно использовать «зеленый» водород.
— Что вы думаете о китайском проекте Глобального энергетического объединения, который предполагает объединение мировых энергосетей в единую, за счет чего будет обеспечена передача и распределение электроэнергии из возобновляемых источников по всему миру? (См. «Солнце, воздух и вода. И китайские друзья», «Эксперт», № 41 за 2018 год)
— В целом можно сказать, что решение энергетических проблем и энергетическая трансформация не будут происходить только на территории отдельных стран. Это должно стать единым мировым процессом с общей организацией и гармонизацией. В этом плане мы приветствуем глобальное сотрудничество и шаги в направлении достижения низкоуглеродного будущего.
Филипп Делорм пришел в Schneider Electric в 1996 году.
Начал свою карьеру в качестве инженера, затем возглавлял различные бизнес-подразделения компании как во Франции, так и в других странах.
С 2009 года — исполнительный вице-президент по стратегии и инновациям, член исполнительного комитета, с 2019 года — исполнительный вице-президент по энергетическому менеджменту.
Окончил инженерную школу Centrale Paris и получил степень MBA в области международного бизнеса в университете Sciences Po Paris (Франция).
Schneider Electric — французская компания, предоставляющая решения в области управления электроэнергией и автоматизации для обеспечения эффективности и устойчивого развития. Пять процентов годового оборота инвестируется в исследования и разработки.
Оборот компании по итогам 2019 года — 27,2 млрд евро. Свыше 135 тыс. сотрудников более чем в 100 странах, в том числе порядка восьми тысяч в России.
Фотографии предоставлены компанией Schneider Electric
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl