Педро Альмодовар, «Параллельные матери»: идеально рассказанная история
Формула обаяния фильмов прославленного испанского режиссера
Педро Альмодовар никогда не изменяет себе: он словно рассказывает одну и ту же историю с одними и теми же персонажами, которые словно переходят из одного фильма в другой. Чаще всего эта история так или иначе связана с ним самим: он извлекает ее из глубин своей памяти и часто сам является ее главным героем. Даже став всемирно известным режиссером, что резко расширило его доступ к индустриальным ресурсам, Альмодовар продолжает следовать однажды выбранным путем, не отклоняясь от него в сторону ни на шаг. Возможно, это избыточный страх перед экспериментом, который ему, впрочем, удалось преодолеть в фильме «Человеческий голос», сделанном в нехарактерной для него манере условного повествования с еще более нехарактерной Тильдой Суинтон в главной роли.
Но, возможно, это все-таки осознание тех границ, в которых он чувствует себе наиболее уверенно. И в «Параллельных матерях» он рассказывает сюжет, который как раз умещается в тех самых границах, когда-то очерченных самим Альмодоваром, превратив фильм в продолжение личности его автора.
Первое, с чем мы сталкиваемся в любом фильме, — интонация рассказчика. Мы еще не знаем, какой сюжет нас ждет, насколько он увлекателен, насколько нам интересны персонажи, которые только появились на экране, но мы уже слышим музыку этой истории, и это не только саундтрек, написанный композитором, это ритм повествования, который можно различить уже в самом начале фильма и оценить, насколько он вовлекает тебя в воображаемый мир, созданный на экране автором. В «Параллельных матерях» мы с первых кадров видим Пенелопу Крус — актрису, которая ассоциируется с чередой экранных образов, но прежде всего с внутренним миром Альмодовара, который она проявляет в его фильмах уже больше двадцати лет. В «Живой плоти», «Возвращении», «Все о моей матери», «Боли и славе» мы видели, насколько органично Пенелопа Крус вписывается в мир образов Альмодовара и насколько сам режиссер ей доверяет. Одного ее появления в кадре достаточно, что спровоцировать желание узнать продолжение истории, которая еще не началась.
Пенелопа Крус играет фотографа, и она фотографирует мужчину, тем самым меняя принятые в кинематографе правила игры, где фотограф — мужчина, а сама сцена фотосессии — это сцена обольщения. И у Альмодовара это сцена обольщения, но мужчина и женщина меняются местами: он — модель, она — та, кто запечатлевает его изображение на фотопленку, словно получая тем самым над ним магическую власть. В это момент в кадре возникает сексуальное напряжение, в подсознании зрителя — вопрос: что будет дальше, встретятся ли эти персонажи еще когда-нибудь, получат ли их отношения продолжение?
Альмодовар не обманывает пробужденные им самим ожидания. Его герои обольщают не только друг друга, но и зрителя, порождая в нем желание наблюдать за ними на протяжении по крайней мере какой-то части фильма. Зритель идентифицирует себя или с мужчиной, или с женщиной и ждет, что с этим персонажем будет дальше, какие решения он будет принимать в той череде выборов, которые будут возникать по мере развития сюжета.
Когда Пенелопа Крус появляется в роли фотографа, это еще и знак того, что она будет в центре этих взаимоотношений и она будет определять их развитие. Поводом становится ее желание восстановить память о своем деде, погибшем в период франкистской диктатуры. Герой Исраэля Элехальде — криминалист-антрополог, и он в состоянии вскрыть то место, где тот когда-то был расстрелян. Между фотографом и криминалистом мгновенно вспыхивает чувство. Альмодовар ускоряет движение времени в кадре и забрасывает своих героев в постель, чтобы те в порыве страсти зачали ребенка. Режиссер опускает историю их взаимоотношений, убеждая нас в том, что между ними уже что-то было и теперь всего лишь нахлынули прежние чувства. И нам ничего не остается, кроме как подчиниться рассказчику, который откровенно манипулирует зрителем, потому что жаждет как можно скорее начать рассказывать историю материнства: историю рождения ребенка, его утраты и обретения.
Героиня Пенелопы Крус беременеет, и только тогда и начинается тот сюжет, ради которого Альмодовар сооружал кружево причинно-следственных связей, успев за предшествующее повествование не только познакомить нас с героями, но и вовлечь в мир, в котором они живут, и даже вплести параллельный сюжет о безвинной жертве диктатуры. Поначалу он кажется всего лишь необязательным элементом завязки. Но эта линия не исчезнет на протяжении всего фильма и с необыкновенной силой прозвучит в его финале, резко изменив тон всей истории: она не просто о тайне рождения, она еще и о трагическом прошлом, которое все еще пронизывает повседневную жизнь испанцев, нависая над ними мрачной тенью. Метафорический образ этого прошлого — изнасилование, пережитое второй героиней фильма Альмодовара. Ее играет Милена Смит. Она и есть та самая параллельная мать, судьба которой неожиданно тесно переплетается с судьбой женщины, оказавшейся с ней в одной родильной палате.
Обаяние Педро Альмодовара в том, что он не пытается читать зрителю нравоучения, не пытается над ним возвыситься и рассказать ему историю, которая должна заставить того совершить усилие и приподняться до того же уровня, до которого в момент переживаемого им вдохновения внезапно возвысился сам режиссер. Альмодовар рассказывает историю, которая интересна прежде всего ему самому, но ему удается облекать ее в максимально притягательную форму. В ней может быть спрятан еще один смысл, но, чтобы его расшифровать, не обязательно прилагать усилия. Достаточно просмотреть фильм от начала и до конца, и этот смысл и так войдет в твое сознание: «замалчивание тайны культивирует чувство тоски и стыда».
Главная героиня «Параллельных матерей» открывает тайну своего ребенка, о которой она догадывается, и потому страшится узнать правду. Но она не останавливается в ее поиске, последовательно переживая все этапы сближения с правдой: страх, принятие, освобождение. А ее соседка по родильной палате, в свою очередь, осознает, что ребенка, который связывает ее с насилием, совершенным над ней, тоже можно любить.
Но не только это: Альмодовар ловко вовлекает зрителя в свой причудливый мир и не позволяет ему там скучать. Какую бы историю режиссер ни начал рассказывать, зритель легко запутывается в расставленных им сетях и не желает вырваться из них до тех пор, пока история не достигнет финала. Искусство — разновидность власти, но достается она не тем, кто сильнее и хитроумнее, а тем, кто совершенным образом чувствует всех остальных, так, что его внутренний мир становится подобием зеркала, в котором каждый может найти свое отражение.
Фото: ВОЛЬГА
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl