«Я говорю Владимиру Путину ровно то, что говорю сейчас вам»
В преддверии своего визита в Россию Биньямин Нетаньяху в интервью РБК рассказал о том, как Тель-Авив и Москва решают спорные вопросы, о проблемах русскоязычной диаспоры и взаимодействии с новыми лицами в мировой политике
За пять дней до внеочередных парламентских выборов премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху посетит Сочи для переговоров с Владимиром Путиным. Это будет его третий за год визит в Россию: он приезжал в конце февраля и в апреле, также незадолго до парламентских выборов, по итогам которых ему не удалось сформировать правящую коалицию и пришлось снова объявлять выборы. Традиционными для переговоров станут темы Сирии, Ирана, ближневосточного урегулирования, к которым может добавиться обсуждение обещанного израильским премьером в случае победы на выборах присоединения Иорданской долины.
О том, как Россия и Израиль решают возникающие в двусторонних отношениях проблемы, какую роль в этом играет личная дружба и как новые информационные технологии влияют на большую политику, премьер-министр Израиля рассказал в интервью РБК.
О мире, месте Израиля и переменах в стране
— Господин премьер-министр, за последнее время десятки, если не сотни раз звучало сравнение вашей работы в должности с правлением Давида Бен-Гуриона — первого главы израильского правительства. Вы побили рекорд политического долголетия, начав карьеру в 1996 году самым молодым премьером в истории Израиля. Стал ли с тех пор наш мир лучше?
— Он стал другим. Прежде всего многополярным, с глобальной высококонкурентной экономикой, экономикой интернета. В соответствии с этими изменениями нужно было менять и государство Израиль. В первую очередь экономику, которая была очень централизованной, я бы даже сказал, социалистической. Нужно было сделать ее свободной, чтобы в цифровую эпоху реализовать наш огромный потенциал. Это и произошло: Израиль стал, по сути, глобальной технологической державой, что было бы невозможно, не соверши мы экономическую революцию. Это была первая, не единственная, но первая миссия, которую я взял на себя, когда был избран. Об изменениях вы можете судить сами. Когда-то Израиль был провинцией большого мира, страной алмазов и цитрусовых. Да, в этом мы были хороши: торговали бриллиантами и апельсинами. Сегодня мы продаем совсем другие фрукты и драгоценности — цифровые. Это наши знания и достижения в промышленности и технологиях.
— За 23 года в политической элите вы поняли об Израиле что-то, чего не знали, когда впервые заняли пост премьера?
— Думаю, понял многое и со временем понимаю все больше. Но это понимание изначально было иным, чем у моих оппонентов слева. Они считали, что признание Израиля остальным миром будет трехэтапным: сначала нужно сделать ряд уступок — весьма опасных — палестинцам, затем нас признает арабский мир, а уж после этого — все остальные. Я утверждал совершенно обратное: в первую очередь мы добьемся взаимопонимания с большим миром, затем — с арабскими государствами, а через них — с палестинцами путем соглашения, с которым сможем жить, в прямом смысле жить, а не умирать.
— Как вам виделось установить отношения с большим миром?
— Это главный вопрос. Почему кто-то вообще должен смотреть в нашу сторону? Я сказал: прежде всего мы должны быть сильными. Думаю, это понимают все и в первую очередь те, кто говорит по-русски. Они знают цену слабости, они пережили Вторую мировую войну. И уж тем более это понимает еврейский народ. А значит, нам нужна военная сила: истребители, подводные лодки, средства кибербезопасности. Но все это стоит денег. Откуда они возьмутся? Их даст свободная экономика. Я в отличие от моих предшественников отпустил ее, сделал конкурентной путем множества реформ. Как только реформы стали давать результат, началось технологическое развитие — благодаря ему мы значительно усилили нашу безопасность, нашу разведку. Экономика и технология, которые я объединил, вызвали международный расцвет, связи со всеми континентами, почти со всеми странами мира. Включая арабские государства: они тоже ценят израильские научные и промышленные разработки, но особенно нашу военную мощь, направленную против радикального ислама. В общем, главное — объединить экономическую, военную и политическую силу. Именно так мы и сделали.
— Вы уверены, что израильтяне воспринимают это как вашу заслугу?
— Сегодня — да. Людям трудно узнавать об этом из наших институциональных СМИ, активно настроенных против меня, но они все понимают. Они могут оценить мощь Израиля, потому что путешествуют по всему миру, возвращаются и видят, что здесь происходит: сегодня по уровню ВВП на душу населения Израиль сравнялся с Японией.
— Помогло ли вам то, что сами вы пришли в политику из бизнеса?
— Это помогло стране. Я понимал, что наиболее успешные экономики — те, что позволяют компаниям конкурировать как между собой, так и с внешним миром. Мне пришлось изменить всю экономическую концепцию, чтобы сделать такую конкуренцию возможной. Это очень нелегко реализовать. Прежде всего ты берешь огромный кусок государственного бюджета из тех сфер, в которых якобы все хорошо, которые обеспечивают благо граждан страны. Но настоящая забота о гражданах — рост экономики. За это мне пришлось вести невероятную борьбу — против профсоюзов, против всевозможных экспертов и разного рода профессоров. Например, простая вещь — обращение валюты. Я освободил валютный рынок. Где это видано, чтобы в технологической империи мирового уровня требовалось разрешение какого-то клерка в Центральном банке, чтобы снять тысячу долларов?! А ведь было именно так. Поэтому первое, что я сделал, войдя в канцелярию главы правительства в 1996 году, — снял все эти ограничения.
Эксперты говорили: «Что он творит?! Это дестабилизирует монетарную систему!» И действительно, денежная масса пришла в движение — но не утекая из Израиля, а наоборот, прибывая извне. Потому что свободный валютный рынок — часть либеральной экономики. Такая маленькая страна, как Израиль, не может направить силы на борьбу с внешними угрозами без наращивания экономической мощи. Мы — крошечное государство, но угрожают нам, как гигантской империи. Поэтому мы должны быть сильны не только духом, но и промышленностью, технологиями, армией. Все это стало следствием проведенных мной реформ, в первую очередь финансовых.
О России, Иране и дружбе в большой политике
— Отношения между Израилем и Россией сегодня лучше, чем когда-либо. Что вы больше всего цените в этом партнерстве?
— Вне всякого сомнения — прямой контакт с президентом России Владимиром Путиным, связь, представляющую для меня огромную ценность. Сам президент Путин тоже о ней говорил. Именно это позволило предотвратить столкновение — откровенно говоря, почти неизбежное, из-за противоречия между задачами российских ВВС и нашими военными действиями во время операции в Сирии. Это если мы говорим о негативных ситуациях. Но есть и положительные моменты, в частности развитие взаимовыгодных экономических связей.