Писательница Полина Барсковая о безжалостном Шварце и «отдельности» Туве Янссон

Правила жизниКультура

«Завтра я буду читать и писать»: блестящий чепчик, нарциссы и муми-тролли в любимых книгах писательницы Полины Барсковой

Поэтесса, писательница, эссеистка Полина Барскова давно на литературной сцене: первая ее книга стихов «Рождество» (сейчас библиографическая редкость) вышла в 1991 году. В 2015 году книга короткой прозы «Живые картины» вошла в короткий список премии «НОС», а прошлогодняя новелла «Отделение связи» завоевала сердца читателей и критиков. Широкому читателю Барскова известна как исследовательница литературной жизни блокадного Ленинграда — этому посвящены книги «Седьмая щелочь» и «Блокадные после» («Правила жизни» публиковали фрагмент ее статьи, посвященный чтению Диккенса). Сейчас Барскова преподает в Беркли, штат Калифорния. «Правила жизни» расспросили Полину Барскову о любимых книгах и узнали о блистательном и безжалостном Шварце, «отдельности» Туве Янссон и новой книге, главным героем которой будет ботаник, точнее — ботаничка.

О книгах-собеседниках

Их всегда несколько. В этом смысле для меня моделью читателя была моя мать Нонна, умершая два года назад. Она была, наверное, самым жадным, неистовым потребителем культуры, которого я знала в жизни. Ее кроватка — она была очень узенький человек — всегда была узурпирована сталактитами и сталагмитами книг, это была сложная прикроватная система. Мне всегда это казалось даже несколько опасным. Надо сказать, она и умерла с Буниным в руке. Тоже своего рода выбор. Но я ей всегда говорила: «Мам, ты же не можешь читать все эти книги одновременно!» Она говорила: «Ты не понимаешь, когда я просыпаюсь ночью, я должна точно знать, где у меня Пруст, где у меня Заболоцкий». Вот эта одновременность чтения как-то мне досталась по наследству.

Долгая любовь к Шварцу

Каждый из нас выбирает себе радости по вкусу. Самая тяжелая новейшая страсть, которая со мной случилась, — это проза Шварца.

Как писатель, я заряжена, заинтересована вопросом: как нам собственно писать сейчас? С одной стороны, есть очевидная проблема — неосуществление русского романа сегодня. В Америке принято написать роман — это вопрос хорошего тона и мечты о хорошем гонораре (иногда — очень хорошем). Хотя я не ощущаю соблазна написать роман, который бы разошелся как горячие пирожки, но мечта сильного прозаического высказывания жива. При этом я понимаю: чтобы писать, нужны модели новой прозы, нужно во что-то влюбляться, чем-то раздражаться, нужно чему-то сопротивляться, нужно к чему-то зачем-то идти. Некоторые из этих моделей произошли, но они неповторяемые, неповторимые. Писать как Сорокин, который в нашем ремесле национальный герой, не имеет смысла. В каком-то смысле Сорокин — это жанр, Сорокин — это форма, и повторить его нельзя, незачем.

7caca9a3681c6e2dec5056dab8267e8f.jpg

Что же будет наша новая проза, что же нам нужно? С этим запросом я достала с полки очередное издание записок Шварца — и меня снесло совершенно. Перед нами, как мне кажется, что-то удивительное, невиданное, то, про что русская литература не совсем понимает, что у нее это есть. Шварц — самый очевидный образчик этого эго-фикшена, это попытка писать себя и свое время дивным живым, естественным языком. Это не только дневник, не голая работа свидетеля, а попытка писать себя в истории, придумывать слова, способы, формы, структуры. Но поскольку Евгений Шварц жил в Ленинграде XX века, то в этот дневник попадают ярчайшие фигуры, с которыми он находился в сложнейших отношениях, попадает одно из самых страшных событий этого столетия, а может быть, и всей истории человечества — блокада, из которой Шварца вывез Акимов уже на грани гибели. Это такой автодокумент, себяписание, попытка себяпонимания, который при этом невероятная историческая эпопея — и в этом смысле он может быть сравним с Герценом, с «Былым и думами». Но вот еще одно свойство Шварца — это не только былое, это попытка писать о настоящем дне, но каждый настоящий день тебя выносит в прошлое.

Это сплетение, этот гибрид — я никак не могу перестать это читать — обладает невероятной хваткой. Он меня держит и держит — может быть, потому, что я хочу у этого учиться, может быть, потому, что мне дико симпатичен этот человек, который все время проверяет себя на человечность, разглядывает: что же я есть, человек в катастрофе, свободный человек в государстве диктатуры?.. Может быть, это вообще одна из самых человечных книг, которые я читала.

Он удивительно честен, Шварцу принадлежат очень внимательные тексты, тексты безжалостной, горестной, трудной любви. Мой любимый — эссе «Белый волк». На мой взгляд, это одно из лучших литературных эссе, написанных по-русски. Одно из моих любимых обстоятельств: когда заходит любой разговор о Шварце, его изображают как Золушку из его сценария, а если он не Золушка, то он уж точно фея-крестная — весь в таком блестящем серебрящемся платье, у него чепчик, прелестный, прелестный. При этом ты читаешь «Белого волка» и понимаешь: перед тобой человек абсолютно безжалостный и нет на нем блестящего чепчика. Он безжалостен к себе, он безжалостен к тем, кого он любит — и чем более он любит, тем более он безжалостен. Для него это способ зрения. Любовь — это внимание; когда ты внимателен, ты видишь трудные вещи, но при этом это не мешает тебе любить. В этом фокус Шварца. Так он описывает тех, кто его окружал. В первую очередь невероятная связь с Олейниковым, с Шостаковичем, с Козинцевым, все эти болезненные, дикие гиганты ленинградского века — они там, Шварц на них смотрит и не перестает, когда они гибнут. И конечно, задает себе самые сложные вопросы о тех, кто погиб, и о тех, кто остался.

Еще, когда говорят о Шварце, вспоминают «Обыкновенное чудо» Марка Захарова, пьесу «Дракон» — о, смешно! о, остроумно! как приятно! Конечно, Шварц — блестящий остроумец, что очень видно в этих пьесах, сказках, баснях, это такая часть его профессионализма. Но сейчас я хочу говорить, что перед нами такое странное существо, оно множественное. Что этот ленинградский Мольер, если угодно, он же советский Эзоп, но мне кажется нашим Прустом, который может нам дать новую прозу, если мы сумеем ее взять. Мне, по крайней мере, он ее дает. И его уникальной творческой жизни посвящена моя грустная новелла «Отделение связи» о том, что нам сегодня имеет смысл учиться читать заново, писать заново — и он может стать нашим учителем. Евгений Шварц.

Туве Янссон

be4ee04c068e7f547ed922e07db0b01f.jpg

Ну вот, я смотрю на свою книжную прикроватную полку. Многие книги здесь связаны с проблемой, как говорить о себе в катастрофе, в мучительном поединке со своим временем, со своей историей, когда тебя начинает кромсать и давить. Конечно, проза Шварца про это, но есть и совсем иные подходы. Вторая книга, которая мне кажется очень-очень важной, — это цикл о муми-троллях Туве Янссон. Для меня она очень важная фигура.

У меня есть такая идея, сейчас кажущаяся все более привлекательной и важной. Мысль об аллегории. Человеческая жизнь, все наши обстоятельства, во всей их болезненности и сложности, иногда не поддаются фронтальной репрезентации — это блокирует способность говорить. Бывает так больно, что об этом почти невозможно говорить напрямую. Тогда, во время советско-финской войны, в 1939 году, в Хельсинки в затемнении во время бомбежки Туве начинает от ужаса рисовать маленьких белых задумчивых бегемотиков. Потом она пририсовывает все больше бегемотиков и разных иных чудесных тварей, и уже ее друзья, и возлюбленные, и критики, и издатели — они все превращаются в этих существ, и между ними начинаются сложнейшие отношения.

Заметим, что почти в каждой книге цикла есть огромная опасность: муми-тролль и комета, например, тут есть кризис, предчувствие катастрофы, и есть попытка этого мира, Муми-дола, выжить, противостоять. Для меня это одна из главных книг утешения, потому что человеку нужно утешение. Нам, биологическому роду, людям, нам нужно себя как-то лечить, закрывать от боли, говорить, что будет завтра, говорить, что в этом завтра у тебя будет твой личный Снусмумрик, на ночь, чтобы утром проснуться. У каждого из нас, надо полагать, есть любимые книги этого рода, но для меня создать из своего мира мир иной, это желание «иначить», иносказать — очень важное. Поэтому в последнее время я неожиданным для себя образом много думаю о задачах фэнтези и научной фантастики, особенно русской и советской. У нас ведь такая ежедневная реальность и такая история, что создание миров, которые нас хоть как-то защищали бы, мне кажется очень-очень важным.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Шутки в сторону. Почему «Джокер: Безумие на двоих» одновременно и разочарование, и удача? Шутки в сторону. Почему «Джокер: Безумие на двоих» одновременно и разочарование, и удача?

«Джокер: Безумие на двоих»: фильм, который одновременно восхищает и раздражает

Правила жизни
Уральская кухня Уральская кухня

Самые известные шефы Урала считают важным возвращение к гастрономическим истокам

Bones
«Речь про свободолюбие, озорство какое-то»: художник Саша Браулов — о работе над обложкой «Правил жизни», вышивке как методе и здоровом хулиганстве «Речь про свободолюбие, озорство какое-то»: художник Саша Браулов — о работе над обложкой «Правил жизни», вышивке как методе и здоровом хулиганстве

Художник Саша Браулов о вышивке как методе и силе доброты

Правила жизни
О рыбаке и рыбке О рыбаке и рыбке

Хозяин этого дома — заядлый рыбак

Robb Report
В космосе обнаружили разрушительное явление, которому нет равных по масштабу В космосе обнаружили разрушительное явление, которому нет равных по масштабу

В просторах Вселенной разворачиваются драмы поистине космического масштаба

Inc.
Иркутский монстр: как советский врач Василий Кулик стал маньяком, убивающим в полнолуние Иркутский монстр: как советский врач Василий Кулик стал маньяком, убивающим в полнолуние

Василий Кулик очень быстро получил кличку «Иркутский монстр»

VOICE
Тиа Уильямс: «Семь дней в июне». История о первой любви, отмеченная книжным клубом Риз Уизерспун Тиа Уильямс: «Семь дней в июне». История о первой любви, отмеченная книжным клубом Риз Уизерспун

История, после которой твоя жизнь не будет прежней — роман «Семь дней в июне»

СНОБ
Японский кавалер Японский кавалер

По иностранным наградам можно легко проследить изменения внешней политики России

Дилетант
5 самых аллергенных алкогольных напитков 5 самых аллергенных алкогольных напитков

Как отличить последствия веселого загула от аллергических реакций на алкоголь?

Maxim
Убийцы боялись сидеть с ним в одной камере: история Балашихинского потрошителя Убийцы боялись сидеть с ним в одной камере: история Балашихинского потрошителя

Балашихинский потрошитель пугал не только женщин и детей

VOICE
Первая из племени: кто такая Драупади Мурму, новый президент Индии Первая из племени: кто такая Драупади Мурму, новый президент Индии

Рассказываем о политической карьере Драупади Мурму

Forbes
«Я к вам пишу, а дальше что?»: как перестать бояться белого листа «Я к вам пишу, а дальше что?»: как перестать бояться белого листа

Тебя тоже пугает белый лист? VOICE знает, как бороться с белизной

VOICE
«Титановый желудок»: рассказываем историю парня, который питается просрочкой — и пользуется успехом «Титановый желудок»: рассказываем историю парня, который питается просрочкой — и пользуется успехом

Британец ставит эксперименты на собственным желудке

Maxim
Как самому отрегулировать фары: пошаговая инструкция и советы механика Как самому отрегулировать фары: пошаговая инструкция и советы механика

Настроить головное освещение можно самостоятельно

РБК
Уникальный экспериментальный комплекс для исследования космических лучей: что общего у Москвы, Южного Полюса и Пампы Уникальный экспериментальный комплекс для исследования космических лучей: что общего у Москвы, Южного Полюса и Пампы

Уникальная научная установка «Экспериментальный комплекс НЕВОД»

ТехИнсайдер
1200 км за 8 дней: туристический маршрут по Сибири – путешествие, которые ты точно не забудешь 1200 км за 8 дней: туристический маршрут по Сибири – путешествие, которые ты точно не забудешь

Как за одну поездку посетить Красноярский край, Хакасию и Тыву

VOICE
Рождённые в СССР Рождённые в СССР

Этой осенью на экраны выйдет пятая серия “Рождённые в СССР”

Men Today
Синдром хорошей девочки: чем опасно желание всем угодить Синдром хорошей девочки: чем опасно желание всем угодить

Почему твоя собственная жизнь уходит на второй план?

VOICE
Сколько Сколько

Ходят легенды, будто душа весит 21 грамм — откуда эта цифра?

ТехИнсайдер
Из разведки с любовью Из разведки с любовью

Приключения Яна Флеминга до Джеймса Бонда

Weekend
Как развить креативность: 14 любопытных способов Как развить креативность: 14 любопытных способов

Эти приемы могут повысить ваши творческие способности

Psychologies
Одна вокруг света: озеро Титикака и город богов Одна вокруг света: озеро Титикака и город богов

179-я серия о кругосветном путешествии москвички Ирины Сидоренко: Перу

Forbes
7 особенных фильмов и сериалов красавицы Виктории Толстогановой 7 особенных фильмов и сериалов красавицы Виктории Толстогановой

Роковая женщина, добрая внутри!

Maxim
Добро пожаловать в суперигру Добро пожаловать в суперигру

Александра Урсуляк — о комедиях, драмах и семейных ценностях

OK!

Бесценные рукописи и архивы с редкими фактами о жизни актера Петра Вельяминова

Коллекция. Караван историй
Проверенные факты о Бермудском треугольнике: что нам известно на самом деле Проверенные факты о Бермудском треугольнике: что нам известно на самом деле

Что на самом деле известно о Бермудском треугольнике?

ТехИнсайдер
Как выбрать пуско-зарядное устройство для автомобиля: основные принципы Как выбрать пуско-зарядное устройство для автомобиля: основные принципы

На что обратить внимание при подборе пуско-зарядного устройства для авто

CHIP
«У нас все сложно»: разбираем с экспертом кризисные ситуации в отношениях «У нас все сложно»: разбираем с экспертом кризисные ситуации в отношениях

Слышала о кризисах в отношениях?

VOICE
Ресторатор Уиллиам Ламберти — о новом старте после 50 и семейных рецептах Ресторатор Уиллиам Ламберти — о новом старте после 50 и семейных рецептах

Ресторатор Уиллиам Ламберти — как добиться успеха, несмотря на закрытия проектов

РБК
«Шаббат возвращает меня к жизни» «Шаббат возвращает меня к жизни»

Двадцать четыре часа без работы и суеты, без гонки и спешки

Psychologies
Открыть в приложении