«Этот журнал создан для изгнанников»
Зачем эмигранты основывали собственные издания и чем это заканчивалось
1 июля 1857 года Александр Герцен выпустил в Лондоне первый номер газеты «Колокол». Газета не только стала первым русскоязычным революционным изданием, но и положила начало богатой традиции русской эмигрантской прессы. Weekend изучил, какие издания основывали эмигранты, к кому они обращались и как воплощали в них свои представления о том, какой должна быть настоящая пресса.
«Колокол»: газета для тех, кому надоела цензура
Лондон, 1857–1867
«Конец этого кошмара заставил меня помолодеть, я преисполнен надежд»
русская
типография
Такими словами в 1855 году Александр Герцен, уже 8 лет живший в эмиграции, встретил новость о смерти Николая I. Преисполненный надежд, спустя пять месяцев он объявил о запуске альманаха «Полярная звезда», в котором будут публиковаться тексты, не прошедшие российскую цензуру. Прислать стихи, прозу или общественно-политическое эссе в «Полярную звезду» мог любой желающий, и довольно скоро редакцию завалило текстами. Предприятие оказалось успешным: ввозившийся в Россию контрабандой альманах мгновенно раскупали. К 1857 году объем корреспонденции так вырос, что Герцен и присоединившийся к нему Николай Огарев решили выпускать приложение — первую революционную газету на русском языке «Колокол», которая станет бороться за уничтожение цензуры, крепостного права и телесных наказаний в России. «Колокол» начинался как ежемесячник, но на пике популярности выходил раз в неделю, а тираж доходил до 5000 экземпляров. По содержанию это была образцовая общественно-политическая газета, в которой печаталось все то, что не могло быть напечатано в России: от актуальных новостей до сливов секретных документов. В 1858 году, например, в газете было опубликовано около десятка внутренних правительственных документов о цензуре и крестьянской реформе, в частности резолюция Александра II о запрете использовать слово «прогресс». В 1860 году — «Размышления у парадного подъезда» Николая Некрасова. Хотя официально газета была запрещена в России, читали ее все. По легенде, Александр II однажды даже просил через своих министров передать Герцену, что, если тот не перестанет его ругать, Александр от газеты отпишется. В 1861 году крепостное право в России наконец отменили, и популярность газеты стала падать, а когда после покушения на Александра II Герцен осудил терроризм, интерес к изданию и вовсе сошел на нет: письма из России перестали приходить, тиражи не расходились. Некоторое время Герцен заполнял страницы своими текстами и работами Огарева, но вскоре был вынужден закрыть издание. Последний номер вышел 1 июля 1867 года.
«Вперед!»: газета о том, что делать на родине
Цюрих, Лондон, 1875–1877
«Желательно, чтобы знали, что нет в мире гадости, клеветы, мерзости и подлости, на которую не было бы способно правительство в страхе за свою будущность»
В 1873 году Петр Лавров, участник движения «Земля и воля» и один из идеологов народничества, к этому моменту уже три года живший в эмиграции в Европе, основал журнал «Вперед!». В эмиграции Лавров оказался, бежав из ссылки, куда его отправили за «распространение вредных идей» в 1866 году, вскоре после покушения на Александра II. Лишившись возможности заниматься революционной деятельностью в России, Лавров решил руководить народниками из-за границы. В отличие от Михаила Бакунина, верившего в бунты и восстания, и Петра Ткачева, надеявшегося на образованные слои, Лавров полагал, что путь к переменам лежит через распространение политпросвещения среди широких масс. Его журнал и появившаяся спустя два года одноименная газета были обращены к тем, кто пойдет просвещать народ. Программные статьи, посвященные критике российской жизни, дополнялись тут хроникой революционной активности в России — сводками о студенческих и крестьянских волнениях, летописью рабочего движения и просто разнообразными призывами действовать. Отношение к предприятию среди других эмигрантов было неоднозначным: Тургенев, например, оказывал ему финансовую поддержку, а Огарев скептически замечал, что если журнал читают русские мужики, то стоило бы переводить иностранные слова на русский. Лавров на это отвечал, что российское студенчество, к которому он обращается, с иностранной терминологией хорошо знакомо. По-видимому, он был прав: считается, что журнал и газета сыграли большую роль в организации хождений в народ.
«Накануне»: газета для тех, кто хочет вернуться на родину
Берлин, 1922–1924
«Задача газеты не есть борьба с русской эмиграцией, но есть борьба за русскую государственность»
Газета «Накануне», начавшая выходить 26 марта 1922 года в Берлине, в эмигрантских кругах вызвала скандал. Официально она выпускалась как издание «сменовеховцев» — группы интеллектуалов-эмигрантов, за год до этого выпустившей в Праге сборник «Смена вех», в котором декларировалась необходимость примирения и сотрудничества с советской властью. Неофициально было известно, что предприятие финансируют большевики. Издание было основано решением политбюро ЦК РКП(б), деньги на содержание двух редакций (берлинской и московской) и 400 корреспондентов шли из Москвы. Тиражи легально ввозились в СССР регулярными рейсами из Германии и свободно там распространялись. Что неудивительно: газета оправдывала революцию, разоблачала преступления белого движения во время Гражданской войны, рассуждала о кризисе европейской цивилизации и пропагандировала панславянский мир, но главное — осуждала эмиграцию и призывала всех желающих вернуться. Для тех, кого «Накануне» убедила вернуться на родину, при редакции работало бюро, где помогали с репатриацией. О жизни в СССР здесь рассказывали Булгаков, Пильняк, Пришвин, о разложении буржуазного строя — сам Алексей Толстой, специально переработавший для газеты «Аэлиту». «Накануне» просуществовала всего два с небольшим года и была ликвидирована — также решением политбюро. Официально было объявлено, что газета «выполнила свою задачу разложения белой эмиграции», но на самом деле издание закрыли из-за идеологического конфликта внутри редакции: сотрудники, побывав в СССР, оказались разочарованы советской действительностью.
«Возрождение»: газета для тех, кого волнует судьба русской литературы
Париж, 1925–1940
«Национальность литературы создается ее языком и духом, а не территорией, на которой протекает ее жизнь, и не бытом, в ней отраженным»
Газету «Возрождение» создали нефтепромышленник Абрам Гукасов и философ Петр Струве с целью объединить разобщенную эмигрантскую среду, сплотив ее для активной борьбы с советским режимом. Однако самым ярким ее разделом оказалась не политика, а литературная критика, возглавляемая Владиславом Ходасевичем. В то время как другие эмигранты хоронили русскую литературу в изгнании, считая, что без родной среды она обречена на смерть, Ходасевич настаивал на том, что проблема не в изгнании как таковом, а в отказе литераторов-эмигрантов принять его как свершившийся факт и начать искать в этой катастрофе новые чувства и формы. Новые чувства и формы, которые существовали в советской литературе, Ходасевич, напротив, всячески критиковал. В формалисты, утверждал он, идут только неудавшиеся поэты, неспособные к творчеству, а потому предпочитающие препарировать поэзию. Футуризм, по его мнению, разрушал русское слово и представлял для русской литературы опасность не меньшую, чем монархизм для большевиков. Ходасевич возглавлял отдел литературной критики «Возрождения» до самой своей смерти в 1939 году, сама же газета просуществовала немногим дольше: издание было прекращено 7 июня 1940 года, накануне вступления немцев в Париж.
«Континент»: журнал для тех, кому интересны парадная литература и непарадная история
Париж, 1974–1992
«Мы видим задачу нашего журнала не только в политической полемике с тоталитаризмом, но в том, чтобы противопоставить ему объединенную творческую силу художественной литературы и духовной мысли»
Журнал «Континент» основал писатель Владимир Максимов. В 1973 году, когда на Западе и в самиздате вышел его роман «Карантин» о поиске основ для духовного возрождения посреди эпидемии холеры, Максимова исключили из Союза писателей и поместили в психиатрическую больницу, после чего он вынужден был эмигрировать. Оказавшись за границей, он решил организовать настоящий толстый литературно-публицистический журнал, каким он его себе представлял: раскрывающий правду о советском режиме и хранящий традиции великой русской литературы. В литературной части Максимов предпочитал прославленных авторов — Искандера, Гроссмана, Аксенова, Некрасова, Бродского. Публицистический раздел был радикальнее — здесь рассказывали об истреблении крестьянства во время коллективизации, о голоде на Украине, о катынском расстреле, пакте о ненападении с Германией, «деле врачей» и многих других эпизодах советской истории, о которых не писали советские журналы. Современную ситуацию в СССР «Континент» тоже анализировал и много писал об экономических проблемах в стране, национальных конфликтах, цензуре и политических преследованиях инакомыслящих. В советском руководстве журнал считали одним из самых опасных эмигрантских изданий — читать его можно было только по специальному разрешению спецслужб в нескольких библиотеках страны, а за нелегальный ввоз и несанкционированное чтение грозила уголовная ответственность. В эмигрантских кругах к «Континенту» отношение было неоднозначным: для одних он был слишком консервативен и великодержавен, для других — слишком радикален. Максимов же пытался сохранять центристскую позицию и предоставлять слово всем русскоязычным авторитетам — будь то Солженицын или Сахаров. «Континент» издавался в Париже до 1992 года, затем Максимов передал управление им в Россию, где журнал занял позицию либерально-христианского журнала.
«Синтаксис»: журнал для тех, кого интересует советская непарадная культура
Париж, 1978–2001
«Этот журнал создан для изгнанников. При этом все равно, где они живут: он создан для непечатаемых авторов, для острых сюжетов»
Журнал «Синтаксис» появился из-за конфликта Андрея Синявского с главным редактором «Континента» Владимиром Максимовым. Синявский входил в редколлегию «Континента», но в 1975 году вышел из нее, обвинив Максимова в том, что кроме как антисоветской позицией его журнал мало отличается от советских изданий: здесь тоже царят эстетический консерватизм и политический ригоризм. Организованный Синявским журнал «Синтаксис» во многом строился как антитеза «Континенту»: в «Континенте» публиковались уже получившие признание авторы, работающие в традициях русского реализма, «Синтаксис» открывал новые имена — именно здесь впервые были опубликованы «Митьки», получили площадку Саша Соколов, Бахыт Кенжеев, Тимур Кибиров и многие другие. Синявский принципиально отбирал работы, еще не вошедшие в канон и способные вызвать обсуждение. «Континент» поднимал масштабные исторические темы, говорил о массовых страданиях в истории СССР. «Синтаксис» говорил об отдельных человеческих судьбах, личных переживаниях — публиковал рассказы об арестах, обысках, вынужденной эмиграции. «Континент» говорил о великой русской культуре и ее христианских ценностях, «Синтаксис» обращал внимание на низкую культуру — анекдот, лагерный фольклор. В эмиграции многие, в том числе и Максимов, обвиняли Синявского в том, что он разводит «провокационную возню» и хочет рассорить эмигрантов в угоду КГБ, однако сам журнал с интересом читали.
«Новый американец»: газета, которая учила демократии
Нью-Йорк, 1980–1985
«Читатель не малолетний ребенок. Он хочет получать разностороннюю информацию. Он достаточно умен, чтобы принимать самостоятельные решения»
Газета «Новый американец» начала выходить в Нью-Йорке в феврале 1980 года, а в марте ее главным редактором стал Сергей Довлатов. Он мечтал сделать принципиально новое издание — с живым языком и ироничными текстами, но главное — в котором будет возможность публиковать разные взгляды и точки зрения, поскольку только так, считал Довлатов, можно научиться демократии, ради которой он и тысячи других эмигрантов покинули СССР. Именно равенство взглядов стало основой управления газетой — Довлатов никогда не давал тем и направлений для статей, на летучках всегда выступал последним и оставлял за собой право критиковать только стиль и язык. В колонке главного редактора он документировал собственную жизнь: рассказывал о новом быте, казусах из-за недостаточного знания языка, тоске по родине. Впрочем, подлинную популярность газете принесла не демократическая позиция, а критика Солженицына. Эмигранты боготворили писателя, и «Новый американец» стал первым изданием, открыто выступившим против его православного патриотизма, презрительного отношения к «образованщине» и добровольным эмигрантам. Смелость в критике кумира привлекла всеобщее внимание — за свежим номером выстраивались очереди, в редакцию звонили, писали письма оскорбленные и письма благодарственные, в общем, происходило то, о чем и мечтал Довлатов: живое обсуждение и ни одного равнодушного читателя. Все это продолжалось недолго — в 1981 году, рассорившись с директором, Довлатов покинул издание вместе с редакцией. Они попробовали открыть собственную газету, но уже в марте 1982 года коллектив распался, сам же «Новый американец» формально просуществовал до 1985 года, но после ухода Довлатова особого интереса не вызывал.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl