Зачем Иван И. Твердовский снял фильм о теракте на Дубровке
Мы поговорили с режиссером и узнали, почему нам действительно нужен фильм «Конференция», который напомнит о том, что произошло во время показа мюзикла «Норд-Ост» 23–26 октября 2002 года.
С момента теракта на Дубровке прошло почти 20 лет. Никто за эти годы не снял фильм об этой трагедии. Почему вы решились?
Мне банально было очень важно, на самом деле, про это сделать кино. Потому что в какой-то момент я понял, что мне интересна эта история. Так или иначе я по жизни с ней сталкивался, потому что я родился в кинематографической семье. И когда в 2002 году мне было 11 лет, все это произошло. Я очень хорошо помню то время. Мои родители очень переживали за своих знакомых, которые там работали, все время кому-то звонили, все время смотрели телевизор. И все это было как-то бесконечно волнительно. И дальше по жизни я постоянно при разных каких-то обстоятельствах – в институте, на работе – сталкивался с людьми, которые оказывались связаны с «Норд-Остом». Кто-то был в заложниках. У кого-то пострадали близкие.
У нас 22 октября выходит фильм, и 19-го – премьера. Как раз накануне дней памяти этой трагедии. Я позвал одного своего знакомого очень хорошего на премьеру, и он ответил: «Я не пойду. Мои мать и отец были в заложниках». А я этого не знал совершенно. То есть все время, постоянно, какие-то новые люди в моей жизни так или иначе связаны с этим событием. И мне хотелось действительно сделать какое-то именно художественное высказывание. В какой-то момент, лет пять назад, у меня были мысли, что это может быть документальное кино, но потом я понял, что это, наверное, будет неправильно. И очень долго искал просто художественную форму, через которую это все может быть показано. И вот буквально два года назад я почувствовал какие-то силы, что все-таки об этом могу рассказывать.
Если говорить о форме, то в фильме есть своего рода реконструкция событий, которые произошли в 2002 году. Почему вы решили буквально воспроизвести теракт?
Реконструкция там действительно происходит, но не в чистом виде. Потому что монахиня 20 лет спустя после теракта приезжает в Москву из монастыря, чтобы провести вечер памяти. И по факту это вечер памяти, но просто он неосознанно превращается в такую тотальную реконструкцию, по шагам, прям по миллиметрам, они выстраивают все те события, которые происходили. Вот. И для меня это важно, потому что такая художественная форма позволяет полностью проговорить эту боль, вспомнить все. Казалось бы, люди всего лишь сидят в зале, и нет никаких ни флешбэков, ни каких-то активных действий. Это просто артисты, которые очень подробно говорят об этом теракте. Примерно так же, как если бы это были реальные люди, которые все это пережили. И эта реалистичность помогает прочувствовать весь кошмар случившегося.
Чтобы работать с таким форматом, нужно собрать очень много данных и информации. Как вы работали с фактурой? Общались с жертвами?
Конечно, я изучал все открытые источники. Очень много разного… Нашел какие-то даже конспирологические версии, очень странные. Изучал в том числе и их. Но самым главным для меня было общаться с заложниками, с теми, кого я знал и кто был готов мне помочь. Потому что многие люди говорили, что нам это не нужно, мы не хотим это вспоминать. Этот вопрос остро поднимается в фильме. Многие не хотят это вспоминать. Есть люди, которые считают, что мы должны жить дальше, рожать детей, заводить новые семьи и все прочее. Притом что жертвы живут все равно в каком-то замороженном, законсервированном таком пространстве. А есть люди, которые считают, что мы должны помнить, которые хотят очень подробно нести эту память дальше. И они рассказывали мне свои истории. И для них этот фильм крайне важен.