Принуждение к смеху
Как серьезные режиссеры снимали комедии
Чем солидней автор, чем серьезней его взгляд на мир, тем отчаянней ему нужна возможность переключиться, и комедия — романтическая, сюрреалистическая или черная — всегда давала такую возможность — и Хичкоку, и Годару, и Кубрику, и Триеру. Правда, смешного в этих фильмах мало. Чем острее комические эскапады, тем очевиднее, что миром правят не разум и рассудительность, а абсурд и хаос. Осознание этого сбивает с ног даже подготовленного зрителя. Так что комедии, сделанные насупленными авторами, редко становятся любимчиками широкой аудитории, но и из головы их так просто не выкинешь.
«Неприятности с Гарри»
Альфред Хичкок
1954
Хичкок славился своим специфическим чувством юмора. Годами он изводил актеров и коллег розыгрышами: приковывал их друг к другу наручниками и терял ключи, присылал им на день рождения игрушечные гробы, подкладывал на диваны пердящие подушки. Его триллеры тоже были исполнены циничного смеха. Но одну из немногих его строго выдержанных в рамках комического жанра работ назвать гомерически смешной язык не повернется. Это фильм, главный герой которого непоправимо мертв, и хотя его ждут приключения, все-таки ему предсказуемо не хватает какой-то живости. Упреки в том, что фильм у Хича получился «вялым» и «малосмешным», посыпались на повелителя саспенса, стоило только «Неприятностям с Гарри» оказаться в кинотеатрах. И сюжет развивался медленно, и актеры, по мнению критиков, здесь играли скорее суховато (пожалуй, все, кроме Ширли Маклейн), и диалоги отдавали манерностью: «Сейчас откопаем его, а потом пойдем ко мне, и я вам сделаю чашечку горячего шоколада». Эта дежурная вежливость и чопорная, снятая на фешенебельный широкоэкранный формат VistaVision природа Вермонта никак не вязались с трупом, как не вязалось с ним и обтекаемое слово «неприятности» в названии.
«Доктор Стрейнджлав»
Стэнли Кубрик
1963
Стэнли Кубрику казалось, что ядерная война — это чистый абсурд, так что свой фильм об обмене ядерными ударами СССР и США он непременно хотел снимать в жанре комедии. Начав работать над замыслом со сценаристом «Лолиты» Джеймсом Харрисом, он потратил изрядное время на придумывание комических сцен вроде той, где начальники штабов в разгар противостояния за минуту до коллапса заказывают себе обед навынос (в финале предполагалось устроить битву с кремовыми тортами). Идея сделать апокалипсис смешным едва ли лежала на поверхности, но публика, только что пережившая Карибский кризис, реагировала на увиденное — свихнувшиеся генералы, неуправляемые стратегические бомбардировщики, секретные переговоры из сортира, немощные национальные лидеры — на редкость жизнерадостно. Параноидальная реальность требовала остранения смехом. Совсем другой, но тоже по-своему поразительной была реакция на «Доктора Стрейнджлава» тех, кто имел непосредственное отношение к принятию политических и военных решений. Им было не до смеха. Во-первых, все без исключения политики мира поверили в существование машины Судного дня, которая автоматически запускает ядерное возмездие в случае нападения. Во-вторых, Кубрику предъявили претензии военные — им был интересно, как режиссеру удалось столь реалистично изобразить засекреченную кабину новейшего стратегического бомбардировщика B-52. Самый большой шок ждал Рональда Рейгана — став президентом, он потребовал отвести его в придуманную Кубриком стратегическую «военную комнату», а ему заявили, что такой комнаты нет. Хорошо хоть коммунисты не начали похищать бесценные жидкости американских тел.
«Уикенд»
Жан-Люк Годар
1967
Солнце светит, птички поют, выходные впереди. Никогда еще дорога за город не была так утомительна и так интеллектуально насыщенна. Годар был первым, кто превратил автомобильную пробку на киноэкране в символ краха человеческой цивилизации и тотальной атомизации общества, рассевшегося по индивидуальным транспортным средствам и поглощенного взаимной неприязнью. Пробка — это конец истории. «Уикенд» — своеобразная экранизация рассказа Хулио Кортасара «Южное шоссе», которая борется с текстом дикими интертитрами, разрушает и без устали поясняет написанное, чтобы предложить зрителю что-то помимо и превыше повествования. Ощущение? Чувство? Взгляд? «Это фильм, затерянный в космосе, фильм, найденный на помойке»,— гласят буквы на черном фоне. Рассмеяться на «Уикенде» трудно, но забыть фильм после просмотра невозможно. Звук в рассинхроне, монтаж как будто с ошибками, здесь всё невпопад. Годар не хочет рассмешить (хотя формально сюжет с мужем и женой, которые готовят убийство свекра, водевильный). Годар хочет растормошить и обескуражить. И пишет историю 1968-го за год-полтора до революции, а в финале не просто ставит титр «конец фильма». Ему нужен