Как в России запрещали читать иностранное
Краткая история
19 ноября 1937 года физик Петр Капица направил заместителю председателя СНК СССР письмо с жалобой на то, что цензура перестала пропускать иностранные научные журналы, которые он выписывает для работы. В письме Капица отметил, что органы цензуры держат советских граждан «как институток в закрытых учебных заведениях и боятся, чтобы кто не лишил их невинности или не похитил». Патерналистское отношение к населению и попытки оградить его от опасного воздействия заграничных книг были характерны для российской власти задолго до революции. Рассказываем, как и почему в России запрещали иностранную литературу.
1700
Хотя формально первый запрет на распространение и чтение иностранных книг появился еще в «Изборнике Святослава» (1073) — одной из древнейших книг на русском языке, касался он только религиозной литературы. История светской цензуры иностранных книг в России начинается с эпохи Петра I. В 1700 году он даровал своему голландскому другу Яну Тессингу исключительное право на печать и распространение в России книг на славянском и иностранных языках сроком на 15 лет, тем самым фактически запретив ввоз на территорию страны книг других иностранных типографий. Впрочем, и свобода Тессинга не была безгранична: в выданной ему грамоте было оговорено, чтобы все издаваемые им книги «напечатаны были к славе великого государя меж европейскими монархами и к общей народной пользе и прибытку, а пониженья нашего царского величества превысокой чести и государства нашего в славе в тех книгах не было б».
1733
Следить затем, чтобы во ввозимых в Россию иностранных книгах не было никакой крамолы в отношении власти, продолжили преемники Петра I. Так, императрица Анна Иоанновна в 1733 году специальным указом запретила изданную на немецком языке книгу о жизни графа Остермана, графа Миниха и герцога Курляндского Бирона (последний был главным фаворитом императрицы) за то, что в ней «вымышленно-затейные, предосудительные к Российской Империи пашквильные пассажи находятся». Вредную книгу велено было «сжечь, чтобы более оная в Российской Империи рассеяна не была», а впредь подобных книг не ввозить. Годом ранее Анна Иоанновна выпустила указ, серьезно ограничивший ввоз в Россию научной литературы: запрещалось ввозить иностранные книги, если у них были аналоги на русском языке.
1738
В 1738 году Анна Иоанновна направила генерал-губернатору Малороссии Петру Румянцеву приказ, в котором запретила ввозить два польских календаря на 1739 год. По мнению императрицы, они могли угрожать народному спокойствию из-за текстов, которыми сопровождались даты в них: «В обоих календарях находятся о нашей империи, а особливо об Украине, некоторые зловымышленные и непристойные пассажи, чем нерассудительно народ может легко придти в какой соблазн и сумнение». 150 экземпляров уже ввезенных календарей было сожжено, потенциальным распространителям грозило жестокое наказание.
1743
Императрица Елизавета Петровна, взошедшая на престол в 1741 году, начала свое царствование с того, что издала указ, в котором запретила ввозить в Россию книги на русском языке, отпечатанные за границей, и издавать переводы иностранных религиозных книг без разрешения Синода. Тем же указом было предписано следить, чтобы командированные за границу российские поданные больше не занимались там переводами на русский язык: «Впредь в чужие края отправляемых при отпуске накрепко подтверждать, чтобы они, будучи там, книг отнюдь на российский диалект не переводили».
1763
Екатерина II, как известно, переписывалась с Вольтером и вообще благоволила Просвещению, но своих подданных от иностранного влияния старалась ограждать. Уже в 1763 году она издала указ о контроле за выпиской иностранных книг, согласно которому заграничные книги можно было распространять на территории Российской империи только после получения резолюции Академии наук, которая должна была следить, чтобы книги не содержали информации «против закона доброго нрава, нас самих и российской нации». В качестве отрицательного примера Екатерина II приводила роман Жан-Жака Руссо «Эмиль», который нарушал все возможные законы добропорядочности и содержал опасные для общества педагогические идеи. У торговцев, которые будут пытаться распространять книги без резолюции Академии наук, предполагалось конфисковывать весь товар и саму лавку — ее следовало продать, а деньги направить на содержание сирот.