«Цензура свое дело сделала»
Борис Фрумин о «Ленфильме», эмиграции и ошибках юности
25 февраля стартуют московские показы Международного фестиваля кинематографических дебютов «Дух огня» — одного из самых ярких и радикальных фестивалей России. Главным его событием станет первая в мире полная ретроспектива Бориса Фрумина в «Иллюзионе». Борис Фрумин — ученик Сергея Герасимова, еще во ВГИКе попавший вторым режиссером к Григорию Козинцеву на «Короля Лира». На «Ленфильме» он поставил «Дневник директора школы» (1975) с Олегом Борисовым и Ией Саввиной, а в 1977-м снял «Ошибки юности». Фильм вызвал скандал и был закрыт, а Фрумин эмигрировал в США, где уже 40 лет преподает режиссуру в Нью-Йоркском университете и Нью-Йоркском технологическом институте. Об «Ошибках юности», «Ленфильме» 1970-х и своих звездных учениках Борис Фрумин рассказал Константину Шавловскому.
«Ошибки юности» кажутся сегодня одним из самых точных портретов конца советских 1970-х. Там буквально в каждом эпизоде — платоновское «некуда жить», начиная с курортных армейских сцен и заканчивая серым Ленинградом. Как этот сценарий мог вообще быть запущен?
Эдуард Тополь принес сценарий в Первое объединение «Ленфильма», и главный редактор Фрижетта Гукасян отдала мне его со словами: «Борис, это фильм о молодом человеке, вы — молодой режиссер, прочитайте и ставьте». В то время фильмы о «молодых современниках» почти не снимались. Были фильмы про школу, за ее пределы камера не выходила. Трудно было представить советское кино о молодом человеке, который не может найти свое место в жизни: проходит срочную службу, возвращается в деревню, едет на северную стройку, бросает стройку, едет в Ленинград. И нигде себя не находит. Это совсем не то, что хотели видеть на экране советские чиновники. Сценарий Тополя был для меня возможностью показать разные куски советской жизни, проведя через них героя Станислава Жданько. Ну а когда мы начали работать, у нас сразу же начались проблемы.
Но фильм же запустили.
Сценарий был запущен неутвержденным. У нас там была армия — мы оба, я и Тополь, служили. Студии нужно было нести сценарий в армейскую цензуру, а цензура не пропускала: показывать дедовщину на экране в те годы было немыслимо. Я пошел к директору киностудии Виктору Викторовичу Блинову и убедил его, что у нас зимняя натура, она уходит и надо начинать съемки. У нас уже была собрана группа, пробы проведены, актеры утверждены. С большим трудом, правда, утвердили главного героя: приехала женщина из Госкино СССР и сказала, что у Жданько волчьи глаза.
Но вам же и нужны были волчьи глаза?
Глаза не определяются до утверждения актера на роль. Ты идешь за актером, и актер тебе предлагает то, что он есть, а ты ставишь его в предлагаемые обстоятельства. Глаза Жданько чиновникам не нравились, но мы его все-таки утвердили. И Блинов согласился на экспедицию в Ухту.
«Ошибки юности» были одним из немногих на самом деле фильмов, которые легли в то время на «полку». На «Ленфильме» за полтора десятилетия их можно по пальцам буквально пересчитать.
Да, но именно в 1977 году на «Ленфильме» легла на полку «Вторая попытка Виктора Крохина» Игоря Шешукова, были закрыты «Ошибки юности», а фильму «Познавая белый свет» Киры Муратовой дали спецкатегорию — это от 5 до 17 копий на всю страну, то есть фильм выпустили, но без тиража. И директору студии, по-моему, был объявлен строгий выговор.
Сейчас молодые люди, скорее всего, не поймут, что же такого крамольного видело в «Ошибках» начальство.
Надо учесть, что у Госкино СССР была особая оптика при прочтении сценария и во время приема фильма. Вот простое перечисление: главный герой — неустроенный молодой человек, дедовщина, драка в казарме, пьянство на стройке, женщину бьют по лицу… Читающий цензор сразу же говорит: «Не надо, не надо, не надо». А мы это снимали, снимали, снимали. И поэтому, когда во время перестройки мне позвонили и сказали: «Приезжайте на „Ленфильм" восстанавливать „Ошибки"», мне было трудно в это поверить. Станислава Жданько к тому времени не было в живых, он трагически погиб — или самоубийство, или убийство, и поэтому в первой части фильма его озвучивает другой актер.
Жданько — фантастический артист, и можно сказать, что его пластика и его взгляд во многом делают фильм таким отчаянным. И особенно в сцене его одинокого танца в ресторане. Мне он напомнил танец Афони у Данелии, такой же одинокий и нескладный, и тоже, кстати, в ресторане. А уже в выродившемся, почти пародийном виде — этот же танец возникает в «Родне» у Михалкова. Это цитата или совпадение?
Нет, это — Стас. Он как-то мимоходом сделал что-то такое на площадке, прошелся чечеткой, и мы решили это снять. Сняли сначала в сцене с Неёловой, когда он бьет себя по груди во время ссоры в вагончике. А потом уже, когда снимали ленинградский блок, решили, что надо вот этот вот отчаянный танец его, битье в грудь, повторить и в ресторане.
У Данелии герой — рабочий, и у вас — молодой рабочий, и они показаны на экране рефлексирующими людьми, которые не могут, не умеют словами выражать свои чувства и выражают их через эти танцы.
Данелия сознательно выбрал комедию как возможность говорить о советской жизни, и это ему, на мой взгляд, очень помогло. «Ошибки юности» — драма, там есть какой-то юмор, но это другая картина. Она слишком серьезна. Если бы фильм вышел в свое время на экраны, то для зрителя он стал бы открытием. Это было современное советское кино, которое нам не дали развивать. Вот и все. А я считаю, что нужно снимать только современное кино. Я, например, не знаю серьезных российских фильмов про 90-е, за исключением «Жмурок» Алексея Балабанова. Эти годы не зафиксированы, они просто пропущены. Никакой цензуры не было, но российские режиссеры не снимали эту жизнь. А режиссер должен фиксировать, документировать современную жизнь. Это его обязанность.