Новый мир в штате Чьяпас
Революция сапатистов в Мексике не удалась, но превратила захолустный горный штат Чьяпас во всемирно известный бренд. Там, где индейцам еще недавно было запрещено ходить по тротуарам, сегодня открываются бутики национальных ремесел и сочиняется рэп на языке цоциль
Гугл, конечно, наврал. Из обещанных пяти часов мы уже потратили на дорогу три, а преодолели всего 110 километров. Водитель арендованной мной «тойоты» пожал плечами: «Я же предупреждал».
Федеральная трасса 199, соединяющая джунгли и пирамиды севера Чьяпаса с горной грядой Сьерра-Мадре, где сегодня живет большинство современных майя Мексики, оказалась козьей тропкой. Двухполосная дорога петляла так, будто ее прокладывали по следам испанских конкистадоров. Джунгли, водопады, реки, горы: география Чьяпаса всегда была на стороне местных жителей, ведущих уединенный и самобытный образ жизни. Поэтому любая новая власть, что приходила сюда, первым делом строила дороги. Где дороги, там контроль.
Словно в доказательство этого наш автомобиль послушно остановился перед бревном, лежащим поперек трассы. Впереди обычная мексиканская деревенька. Крашенные в яркие краски халупы, сельпо с решетками на окнах, аптека, придорожный киоск, торгующий лепешками и жареной курятиной. Все бы ничего, если бы не бревно и группа мужчин с винтовками.
«Убери камеру», – произносит мой водитель, увидев, что я пытаюсь сфотографировать дорожный знак, предупреждающий об искусственной неровности. На знаке черной краской нанесено граффити – четыре буквы: EZLN. Ejército Zapatista de Liberación Nacional – Сапатистская армия национального освобождения (САНО). Так называют основанное в Чьяпасе в 1990-е годы политическое движение за права коренных народов Мексики. Почти тридцать лет назад сапатисты взяли под контроль некоторые территории штата, противопоставив себя официальным властям. Блокада дорог помогает им пополнять бюджет.
Один из борцов за права подходит к нашей «тойоте». «Туристка, русская», – голос водителя звучит успокаивающе. «30 песо, – произносит мужчина. И без эмоций, добавляет: – Добро пожаловать в Чьяпас».
Мир ручной работы
Сан-Кристобаль-де-лас-Касас, культурная и духовная столица штата, на первый взгляд выглядит как типовой колониальный город. Пространство расчерчено на квадраты жилых и торговых блоков. В центре самый большой квадрат – Сокало. Так в Сан-Кристобале, по аналогии с Мехико, называют главную площадь. По ее периметру расположены церковь, мэрия и торговые ряды с открытыми галереями. Посередине площади – обязательный сквер с беседкой, где по вечерам играют музыканты.
Но стоит присмотреться, как сразу понимаешь, чем Сан-Кристобаль отличается от остальных мексиканских городов. Он очень индейский. Можно подумать, что ты на карнавале – настолько пестрая толпа наводняет улицы. Женщины с волосами, заплетенными в длинные косы, наряжены в уйпиль, традиционную одежду индианок. Вышитые накидки, кружевные белые блузы, разноцветные юбки, сделанные из крашеного домотканого полотна. Мужчины носят просторные рубашки с броской вышивкой, шляпы с разноцветными лентами, шарфы с кистями и шерстяные пончо. Даже нищие одеты в цветные обноски.
«Цвет и рисунок – это паспорт», – говорит Кармен, основательница модного бренда одежды Carmen Rion. Ее фирменный магазин расположен в тихом патио одного из колониальных особняков в центре города. На Кармен тканая блуза пронзительно-синего оттенка. Цвет одежды, короткая стрижка и открытая улыбка явно искажают данные паспорта Кармен, делая ее гораздо моложе.
«Раньше не было документов, – продолжает модельер. – Как понять, кто идет навстречу? Конечно, по платью. Здесь у каждой деревни свой стиль. Видишь накидку, украшенную крупными цветами, – значит, женщина родом из Синакантана. В одежде много красного, желтого, а юбка из крашеной овечьей шкуры? Жительница Чамулы. Правда, Елена?»
В пространстве материализуется низенькая упитанная индианка, до этого невидимая на фоне разодетых манекенов. В ее косы вплетены желтые ленты. Белая блуза расшита узорами алого цвета. Смущаясь, Елена приглаживает взлохмаченную шерсть на юбке.
Елена – ткачиха из городка Сан-Хуан-Чамула. Кармен сотрудничает с ней и еще с множеством женщин из окрестных поселений. В основном это представительницы народностей цоциль и цельталь. Те и другие – потомки майя, столетиями живущие в горах на границе Мексики и Гватемалы.
«Такие узоры, – говорит Кармен, показывая на вышивку, украшающую блузу Елены, – вы найдете в любом музее культуры майя. Это не только паспорт. Это летопись».
Индианки, как правило, не могут объяснить символику узоров и цветов. Но они никогда не ошибутся с тем, какой рисунок нужен в разных ситуациях. У каждой женщины и мужчины должны быть отдельные уйпили для будней, праздников, свадьбы, похорон. Уникальные наряды ткут и расшивают для статуй святых покровителей.
Кармен достает мобильный телефон и показывает фотографии, сделанные ею в разных деревнях. Она объясняет, как работают ткачихи. Нити будущего изделия продевают в бердо – доску, похожую на частый гребень. Начало полотна женщина крепит себе к поясу, а конец – к неподвижной опоре. Так индианка становится частью примитивного ткацкого станка, который можно установить где угодно – хоть на городской улице, хоть в джунглях.
В зависимости от техники ткачества на изделие уходит от нескольких дней до месяцев. Елена занимается ремеслом с 10 лет. «Научишься ткать – выживешь», – часто повторяла ее мать. Кармен говорит, что главная цель ее модного дома – поменять отношение к ценности труда индейцев. «Они привыкли отдавать работу за копейки. Я учу их, как сделать изделия актуальными. Такими, чтобы привлечь притязательных туристов. Я тоже учусь у них. Восприятию цвета, чистоте линии. Это не ремесло – это настоящее искусство».