Сумасшедшая на чердаке: как женское безумие в книгах было связано с борьбой за права
Офелия у Шекспира, героини Шарлотты Бронте, Диккенса, Сильвии Плат — в западном литературном каноне сложился образ безумной женщины, которая представляет опасность для окружающих и самой себя. Разбираемся, как это литературное явление было связано с эмансипацией и борьбой за гендерное равенство
В пьесе Уильяма Шекспира «Гамлет» девушка по имени Офелия теряет и своего отца, которого убивает ее возлюбленный. Трагические события доводят ее до состояния безумия, и она тонет в реке. Было ли это сознательным самоубийством или вследствием психического расстройства, споры ведутся до сих пор. Однако в период правления британской королевы Виктории именно образ Офелии лег в основу архетипа «сумасшедшей женщины» не только в искусстве и литературе, но даже в медицине. В 1863 году английский психиатр Джон Коннелли описывал истерию как «синдром Офелии».
Само слово «истерия» прочно связано с женской историей. Оно происходит от греческого «hystera» — «матка»: нарушение функций этого органа в древности считалось основой нервного заболевания. Похожая ситуация и с понятием «безумие». В английском оно может звучать как «lunacy» — периодическое помешательство, вызванное лунным циклом, калька со староанглийского «monaðseocnes» — «месячная болезнь». Долгое время считалось, что такого рода психические расстройства не могут быть диагностированы у мужчин, ведь им свойственны прямолинейность и логика, в то время как женщинам — эмоциональность.
В первой половине XIX века причины женского безумия приобретают другой характер. Например, в рассказе «Падение дома Ашеров» Эдгара По девушка по имени Мэдейлан, на безумие которой сразу указывает ее имя (англ. «mad» — «безумный»), не готова мириться со своим положением — быть запертой в темной комнате наверху. Девушку не устраивает, что, пока ее брат Родерик рисует и музицирует, ей это делать запрещено. В порыве гнева и мести Мэделайн убивает своего брата. Безумие теперь интерпретируется как сопротивление ограничениям, которые навязаны женщинам патриархальным обществом.
Тенденцию позже подхватывают и женщины-писательницы. Один из самых ярких образов женского безумия викторианской эпохи был изображен Шарлоттой Бронте.
Сумасшедшая на чердаке
В романе «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте помешанная жена Эдварда Рочестера, Берта, как и Мэделайн, оказывается запертой мужчиной на чердаке. Когда устроившаяся гувернанткой в этот дом Джейн Эйр впервые видит Берту, она описывает ее как непонятное существо — не то человек, не то животное: «Оно бегало на четвереньках, рычало и фыркало точно какой-то диковинный зверь». Рочестер оправдывается тем, что женился на скромной, умной и добродетельной девушке по финансовым соображениям, а она в итоге оказалась сумасшедшей в нескольких поколениях.
Особенно злобной Берта становится во время кроваво-красной луны, то есть ее безумие напрямую связано с периодичностью менструального цикла и ее сексуальными желаниями. Но в викторианскую эпоху любое проявление женской чувственности считали признаком сумасшествия. С такими женщинами обращались как с дикими зверями, их прятали либо в домах, либо в больницах, и практиковали на них одиночное заключение, пишет литературовед и критик Элейн Шоуолтер в книге «Женская болезнь. Женщины, безумие и английская культура».