Страсти вокруг «Аннетт»: почему всех очаровал (и разозлил) фильм Леоса Каракса с Адамом Драйвером и Марийон Котийяр
С прошлой недели в российских кинотеатрах идет мюзикл Леоса Каракса «Аннетт», получивший приз за режиссуру на Каннском фестивале и разделивший критиков на два лагеря: одни сразу же окрестили его шедевром, а другие — затянувшимся сеансом самолюбования.
Леос Каракс – священное чудовище французского кино, эксцентричный классик, ничего не снимавший последние девять лет. Его новый фильм «Аннетт» был не просто представлен на Каннском фестивале – он его открывал. Ожидания были перегреты сообразно статусу режиссера и общей атмосфере фестиваля, который вновь состоялся после годового локдауна. Перформанс случился и на экране, и в зале: Каракс и его новая звезда Адам Драйвер сразу после окончания фильма эффектно закурили на камеру. Критики, воодушевленные моментом сопричастности к открытию новых горизонтов и мыслью «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», устроили фильму пятиминутную овацию – все это было красочно описано в репортажах с фестиваля.
Спустя полтора месяца, когда премьерная эйфория осталась в истории, фильм был представлен публике. Так всегда бывает: когда кончается бал и гаснут свечи, предполагаемый шедевр выходит в прокат в маленьком кинотеатре в окраинном торговом центре – и остается со зрителем один на один. Чем же он нас удивит, ошеломит и заворожит? Для начала он нас эпатирует: на вступительных титрах звучит голос автора, призывающий зрителей заткнуться и внимать: «Если вам во время просмотра захочется вздохнуть, зевнуть или бзднуть – оставьте эти проявления при себе. Если зрелище вам не понравится – пожалуйте на выход! А пока сделайте последний вдох перед началом сеанса и во время просмотра не дышите». Окей, но кажется, это отповедь неуверенного и сомневающегося в себе автора – неужели Каракс нынче боится своей публики? Дальше следует второе вступление. Поскольку по жанру «Аннетт» это мюзикл или даже рок-опера, музыку и либретто которой написали братья Мэлы из группы Sparks, действие предваряет увертюра. Исполняющие главные роли Адам Драйвер, Марион Котийар и сами спарксы входят в кадр и движутся навстречу зрителю с песней So May We Start. Она сразу сообщает зрелищу взрывную энергию и в то же время посылает недвусмысленный сигнал: всё тут ненастоящее, мы всего лишь персонажи, а будущее действие – условность.
Сюжет таков: эпатажный стендап-комик Генри МакГенри (Драйвер) и оперная дива Энн Дефрану (Котийар) полюбили друг друга. We love each other so much — эту фразу они пропоют с экрана раз пятьдесят, чтобы убедить нас в ее истинности, поскольку ни предыстории, ни пресловутой «химии» у героев нет. Зато нам сразу предъявят яркую индивидуальность смурного стендапера: Генри выходит на сцену в халате со своим эпатажным шоу «Обезьяна Бога» и предъявляет публике драгоценного себя в духе желчного Ленни Брюса или нахального «антикомика» Энди Кауфмана. «Почему я стал комиком? Я не знаю, как иначе говорить правду, чтобы тебя за это не убили». Публика, обожающая когда ей хамят, весело рукоплещет — и, поскольку это мюзикл, подпевает. За всем этим мерещится прорывная искренность великого мюзикла «Весь этот джаз», герой которого глотал по утрам алкозельцер и вещал с больничной койки. Но дальше история сворачивает в сторону другого