Виктор Сухоруков
Символ девяностых после «Брата» Алексея Балабанова, наш любимый актер Виктор Сухоруков по долгу службы возвращается в смутные времена: на Premier выходит третий сезон сериала «Мир! Дружба! Жвачка!» — самого честного и красивого сериала о 1990-х (бандиты, коммерсы, афганцы, воспитание чувств на фоне автомоек, Юра Борисов и бубл-гум!). Диапазон Виктора Ивановича на пять октав: он может и в отца Филарета, и в Малюту Скуратова, и в Берию, и в Хрущева. Что нам ждать от Сухорукова в роли отставного милиционера и при чем здесь удушение любовью, узнала кинокритик Лидия Маслова.
Как это «задушить любовью» и почему 1990-е не были «эпохой»
Вы ведь нечасто снимаетесь в сериалах. Чем сценарий «Мир! Дружба! Жвачка!» привлек такого разборчивого артиста? Есть ли в вашем герое что-то, чего вы раньше не играли?
Здесь три компонента. Сначала я отнесся к предложению скептически: «Ну-у-у, сериал, тем более третий сезон…» Но кастинг-директор Евгений Феоктистов стал меня уговаривать, что все будет по-новому и сложилась такая команда, которая собирается разрушить старый формат, поменять сам жанр этой молодежной истории: авторы повернулись в сторону драматизма, а не развлечения. Когда мне прислали сценарий, я понял, что здесь есть очень содержательная драматургия роли, предполагающая не просто присутствие в кадре. Мой герой — человек полувоенный, полузакрытый, полупенсионный, полуотживший. Я подчеркиваю: именно полуотживший. И вдруг он оказывается в ситуации, когда ему надо спасти дочь. А дочь в нем не нуждается. Вот эта коллизия — любовь отца к дочери и отсутствие любви дочери к отцу — меня очень заинтересовала. Я стал думать, как это можно сделать, и вспомнил одно старое выражение: «задушить любовью». Своеобразная игра в «удушение любовью» — первое, что меня подкупило в рисунке этой роли.
Второе. Команда сценаристов, продюсеров, вся съемочная группа — они как путешественники, как альпинисты. Когда я с ними встретился, мне показалось, как будто они собрались в большое, трудное, но очень лихое путешествие. Этот азарт они внушили и мне — своим поведением во время проб, фотосессий, разговоров. Они зарядили меня энергией и как будто подмигнули: «Витька, интересно будет! Пожалеешь, если откажешься».
Третий, очень важный фактор — режиссер Антон Федоров. Один руководитель театра, с которым я расстался, на вопрос «А чего от вас Сухоруков ушел?» вдруг предположил: «Наверное, устал». С чего он взял, что я устал? Я ушел в поисках радости, в поисках нового себя. Есть хорошее выражение «перемена участи» — мне показалось, с этим руководителем не будет ничего для меня хорошего, мне будет с ним скучно. Я обнаружил, что мне нужен режиссер, с которым мне будет интересно. Таким человеком и оказался Антон Федоров. Я на него еще раньше обратил внимание, видел его спектакли, очень авторские, необычные — например, потрясающий спектакль «Ревизор» в театре «Около дома Станиславского» у Юрия Погребничко.
Ну и последняя причина, по которой я согласился на эту роль: когда вокруг тебя молодежь, поди плохо? И сам омолодишься. Мне работалось легко — в плане взаимопонимания, замечательных взаимоотношений между актерами, в плане дисциплины на площадке — это очень важно, и результат, думаю, будет неплохой.
Слоган сериала «Мир! Дружба! Жвачка!»: «Тем, кто рос в 1990-е». Режиссеру Антону Федорову в 90-е было лет десять. А для юных актеров, которые снимались в главных ролях, 1990-е — это что-то вообще уже из области древнегреческой мифологии. Насколько глубоко молодые люди сейчас могут погрузиться в ту эпоху, одним из символов которой вы стали после фильма «Брат»?
А надо ли им туда погружаться? Это вопрос скорее к режиссеру, как он готовился к съемкам. Наверное, Федоров с кем-то разговаривал, что-то читал, может быть, хронику видел. Допустим, я не жил в 1812 году, и что ж мне теперь, «Войну и мир» не читать или не ставить фильмы про Наполеона? 1990-е не были «эпохой», это были времена «переплета», когда одна страница уже упала, а другая еще не поднялась. 1990-е годы для меня — это всего лишь промежуток, параграф, не более. И если режиссер Федоров что-то туда внедрит из нашего сегодняшнего времени, от этого беды не будет, если там что-то не совпадет, не сойдется или кто-то скажет: «Так не было! Ты не знаешь этого периода!» Ну не знает, ну ошибся, идеализирует или, наоборот, показывает хуже, очерняет — ради бога, на то он и художник.