Президент нового типа: как изменился государственный строй в Российской Федерации
Всероссийское голосование, прошедшее в обход обычных процедур, дало действующему президенту чрезвычайный мандат. Этот мандат больше не зависит от электорального большинства, на которое раньше опирался Владимир Путин. Платой за перемены может оказаться раскол основания политической системы, считает политолог Глеб Павловский
Что означало в жизни страны голосование по поправкам в Конституцию РФ? В период между 15 января и 1 июля 2020 года переменилась система власти в стране, а внутри этого полугодия поместились еще кризисные сто дней пандемии. Карантинные меры спутали карты властям, но открыли и новые возможности. Как все это изменило государственный строй Российской Федерации?
Российская система власти
Россию до перелома можно с небольшой натяжкой квалифицировать как авторитарный режим, странным образом сочетающий консерватизм с юркостью и живучестью. Наш авторитаризм был электоральным — он возник из победы Владимира Путина на первых президентских выборах. Триумф 2000 года надолго лег в основу его легитимности. Дальнейшие выборы играли уже второстепенную роль и только подтверждали первенство Путина. «Путинское большинство» избирателей стало электоральным основанием режима, о чем напоминали опросы о высоте путинского рейтинга как символа его первенства.
Формальная власть в этом режиме опирается на электоральную фикцию и внешне отвечает Конституции, определяющей баланс ветвей власти. Но эти ветви сами не шевелятся — пока их не привели в действие неформальные силы, восходящие к Кремлю. Этот механизм именуют «вертикалью власти». Такая двойственная система возникла не на радость конспирологам, а оттого, что сами по себе имитативные институты не действовали. Пресловутая «вертикаль» — лишь система закулисной инициации институтов для управления страной.
Еще одна особенность, изначально отличавшая Россию от других посткоммунистических стран, — демонстрационная власть. По существу, это машина имитации чего угодно — она умеет имитировать силу, угрозу, народное ликование и триумфальные выборы. Ее функция — в любой момент сымитировать именно то, чего недостает, чтобы выкрутиться. Эта механика не сводится к пропаганде, хотя включает в себя медиамашину центральных СМИ. Но она включает и остальные политические мощности — Госдуму, МИД, Роскомстат и т.п. В каком-то смысле и власть президента Путина является изделием той же машины — имиджем, генерируемым имитационной властью.
Российская конструкция власти слаба. Ей нужно действовать на опережение, чтоб всегда оказываться первой. Лидерство является не бонусом, а условием гегемонии власти. На постоянное опережение Кремля опирается так называемая стабильность. Как только исчезает ощущение, что Кремль опережает страну, согласие с властью тает. Это стало заметным к концу прошлого года. Тут и грубость пенсионной реформы, и простая изношенность лидерства системы, в которой стало скучно существовать.