От ареста Радищева до травли Пастернака: краткая история цензуры в России
Император Павел I запретил ввозить в Россию книги на любых языках, Надежда Крупская начала кампанию по изъятию из библиотек книг неугодных писателей и философов от Платона до Дюма, а писателю Александру Фадееву пришлось переписывать роман «Молодая гвардия» по требованию Иосифа Сталина. В разные эпохи запрету подвергались «Путешествие Гулливера» Дж. Свифта, произведения Конан Дойля и Хемингуэя. Историк Василий Легейдо рассказывает о становлении цензуры как социального института и почему в России запрещали литературу.
В начале декабря 2022 года в России вступил в силу закон о запрете пропаганды ЛГБТ в России. Согласно документу, штрафы составят 400 000 рублей для граждан и до 5 млн рублей для юрлиц. В начале января издательство Popcorn Books стало фигурантом первого в России административного дела по статье о полном запрете пропаганды ЛГБТ после запросов председателя комитета Госдумы по информполитике Александра Хинштейна. Чтобы не подвергнуться мерам, предусмотренным за нарушение закона, участникам книжного рынка — библиотекам, издательствам, магазинам — приходится действовать наверняка, зачастую снимая с полок или сокращая любые произведения, которые могут подпадать под действия нового законодательства.
Ограничительные меры издательства принимают и из-за другого закона — о запрете отождествления СССР и нацистской Германии. Так, «Альпина Паблишер» скрыла полосами серого цвета отдельные предложения в книге американского писателя Марка Мэнсона «Все хреново». В уточняющей сноске говорится, что отрывки удалены в соответствии с требованием закона «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».
Литература в России, как и многие другие сферы общественной жизни, все чаще подвергается ограничениям, которые принимают форму юридических постановлений. Литературная цензура не является для России принципиально новым явлением. В истории ее государств-предшественниц за последние несколько веков строгий контроль за творчеством в соответствии с идеологическими и политическими установками точно так же закреплялся на правовом уровне, провозглашался необходимостью, а карался порой не только запретом на публикацию или изъятием из продажи, но и репрессиями в отношении авторов. Власти насаждали цензуру как необходимое средство защиты национальных интересов и определенной системы ценностей от недоброжелателей и противников. Врагами родины часто называли тех, кто не желал мириться с произволом и обличал недостатки государственных институтов, но делал это не из ненависти, а из любви к своей стране.
Ограничение критики власти: от Петра I до дворцовых переворотов
Впервые запрет на распространение и чтение иностранных книг на Руси появился еще в 1073 году в «Изборнике Святослава», однако касался он только религиозных текстов. В «Стоглаве», где перечислялись решения, принятые одноименным собором в 1553-м, зафиксированы цензорские замечания к рукописным книгам: «Писцы пишут с неправленных переводов, а написав, не правят». Документ гарантировал высшим представителям духовенства право на конфискацию неотредактированных рукописей. До начала правления Петра I цензура по-прежнему касалась лишь религиозных трудов и носила весьма ограниченных характер: к концу XVII века в государстве в год выходило не больше двух книг.
В 1700 году российский монарх предоставил своему голландскому приятелю Яну Тессингу грамоту на открытие частной типографии для «печатания земных и морских карт, чертежей, листов, портретов, математических, архитектурных и всяких по военной части книг». Предприниматель стал первым частным лицом, которому предоставили — на 15 лет — право распространять тексты самой разной направленности на всей территории России. Фактически обладавшему монополией на типографское дело и книготорговлю Тессингу приходилось следить за тем, чтобы содержательный аспект напечатанных произведений соответствовал требованию Петра. Царь хотел, чтобы те выпускались «к славе великого государя меж европейскими монархами и к общей народной пользе и прибытку, а пониженья нашего царского величества превысокой чести и государства нашего в славе в тех книгах не было б».
В 1701 году Петр попытался взять под контроль духовенство, представители которого критически относились к политике молодого государя и распространяли памфлеты против него. «Монахи в кельях никаких писем писати власти не имеют, — говорилось в царском указе. — Чернил и бумаги в кельях имети да не будут, но в трапезе определенное место для писания будет — и то с позволения начальнаго».
При Петре религиозная литература перестала доминировать на книжном рынке: большая часть из 149 изданных в 1724 году текстов имела светскую направленность. Цензурой же, как подтверждали историк Василий Ключевский и литературный критик Александр Скабичевский, лично занимался сам царь.
За тем, чтобы в книгах, которые печатались в России, не содержалось никакой критики власти уже после смерти Петра следили его преемники — например, в 1733-м императрица Анна Иоановна запретила изданную на немецком языке книгу о жизни своего фаворита герцога Курляндского Бирона, поскольку в ней «вымышленно-затейные, предосудительные к Российской Империи пашквильные пассажи находятся». Правительница постановила сжечь уже выпущенные экземпляры и больше ничего подобного из-за границы не ввозить. Примерно тогда же Анна Иоановна запретила распространение иностранной научной литературы, если у нее находились аналоги на русском.
Эпоха Екатерины II: «странные мудрствования» и «сущие заблуждения»
Следующий значимый этап развития цензуры начался при Екатерине II, которая, несмотря на приверженность идеям Просвещения, стремилась ограничить иностранное влияние. В 1763-м она издала указ, согласно которому для распространения на территории страны книг из-за рубежа требовалось дозволение Академии наук. В обязанности служащих последней входило следить за тем, чтобы в текстах не содержалось ничего «против закона, доброго нрава, нас самих и российской нации». Хрестоматийным примером «вредной» литературы Екатерина объявила роман Жан-Жака Руссо «Эмиль», который противоречил привычным представлениям о педагогических нормах.
Впрочем, в конце 1960-х императрица еще допускала относительную свободу мнений: например, позволяла дискутировать с ней и критиковать внутреннюю политику в государстве создателю и автору сатирического журнала «Трутень» Николаю Новикову. Сама Екатерина под псевдонимом вела собственное печатное издание — «Всякая всячина», на страницах которого и вела полемику с оппонентом. В отличие от Новикова императрица отстаивала умеренность и снисходительность как основные принципы сатиры. Автор «Трутня» обличал жестокость помещиков и взяточничество чиновников, а также выступал против крепостного права.
Екатерина позволяла Новикову высказываться по вопросам политической и общественной жизни до начала 1770-х, когда власти сначала настойчиво намекнули тому о необходимости сбавить тон, а затем и вовсе подтолкнули к закрытию. Однако даже на топ этапе еще можно было говорить об относительной свободе прессы и литературы в России: сама императрица сотрудничала со следующим литературно-сатирическим еженедельником Новикова «Живописец», в котором тот по-прежнему отстаивал антикрепостническую позицию и высмеивал дворянские нравы.
Екатерина II издала указ о запрете книг, содержавших «странные мудрствования» и «сущие заблуждения»
К концу 1780-х ситуация со свободой печати радикально ухудшилась. Екатерина издала новый указ о запрете книг, содержавших «странные мудрствования» и «сущие заблуждения». Одной из не проговаривавшихся напрямую целей ужесточения цензуры было ограничение популярности масонского движения в России. Выполнить эту задачу удалось: под запретом оказались сочинения «Апология, или Защищение ордена Вольных каменщиков» и «Парацельса Химическая Псалтирь».