Полная незанятость
Их почти 2 млн по данным Росстата. Они не учатся и не работают. И еще — очень молоды. За рубежом их называют NEET (Not in Education, Employment or Training), или — еще — поколение «ни-ни». «Огонек» разбирался, как и почему у нас появились «лишние люди»
Владимиру 24 года. В 2015-м он окончил Московский государственный университет пищевых производств по направлению «прикладная информатика». Получил квалификацию «специалист технической поддержки». Сразу после диплома искал работу больше года — на Superjob, HeadHunter и других сайтах… Полсотни раз ходил на собеседования. Ему казалось, работодатели были чем-то недовольны. Пообещают сообщить результат — и молчат. Ни отказа, ни объяснений.
«В сентябре 16-го,— рассказывает Владимир,— удалось устроиться в компанию, которая занималась архивированием документов. Работа была интересной, начальник меня хвалил. Чуть больше года прошло, началось сокращение штатов, и меня уволили — опыт был самый маленький. С января 18-го опять начал искать работу. Прошел уже десяток собеседований — все то же. Знаете, я давно понял, что во время учебы не получил никаких практических навыков. Конечно, на меня очень давит, что я один в семье не работаю. Ужасное состояние».
Приятель и однокурсник Владимира Георгий через год безуспешных поисков работы пошел получать второе образование. Мама Георгия работает в Минобрнауки, и молодой человек рассчитывал, что проблем с трудоустройством не будет, а вышло по-другому.
А вот что пишут подростки в соцсетях. Анна: «Мне 17 лет. Я нигде не учусь и не работаю. Сижу дома с 9-летним братиком уже второй год. Он не ходит в школу, потому что сильно отстает в развитии, и я вынуждена с ним нянчиться. Мама содержит нашу семью. Я с нею говорила, она ни в какую: если она будет сидеть дома, некому будет зарабатывать. Я устала от всего этого. Пыталась записаться на онлайн-курсы в интернете, не получилось. Не могу найти что-то для себя. Хочу работать консультантом в магазине, но у меня нет среднего образования. Иногда кажется, так и буду вечно с братом сидеть. И превращусь в овощ. Это замкнутый круг. И я не знаю, как выйти из него».
Василий, 24 года: «Жизнь давно превратилась в каторгу. Отец умер, без него настал завал полный, мать алкоголичка, психопат... С утра и до вечера сижу в интернете, больше интересов никаких... Друзей нет, подруги нет, квартиры нет своей... С родственниками давно не общаюсь, считают меня за дурака и нищеброда... Мать кричит, что-то требует с меня, сама тоже не работает, но я уже не могу жить... Детство было несладкое, в школе издевались как могли, ушел оттуда подавленный... Прошло уже 10 лет, а я все безработный и озабоченный. Суицидом не могу закончить — очень страшно, но и жить так невозможно. Противно все. Если бы умереть во сне. Кому-то все в жизни, а кому-то ничего и медленное гниение».
Ни на учебу, ни на работу
Поколение NEET — по-английски Not in Education, Employment or Training; по-испански La generacion Ni-Ni: los que ni estudian ni trabajan. По-русски — не учатся и не работают.
Кто они? Тунеядцы-бездельники, которых надо отправлять за 101-й километр в Петушки? Или несчастные, от которых отказалась школа? Или смогли окончить техникум, либо вуз, но не сумели найти работу? И чем живут? И почему соглашаются с такой жизнью?
Если перефразировать классика, все счастливые похожи друг на друга, но каждый несчастный несчастлив по-своему. Российских исследований этой проблемы очень мало. В других странах неработающей и не учащейся молодежи уделяют больше внимания. С 2015 года показатель NEET стал появляться даже в докладах ООН об устойчивом развитии, хотя межстрановые сравнения проводить сложно, потому что в каждой стране критерии NEET различаются. Эксперты пока говорят очень обобщенно: в России уровень NEET выше, чем в развитых странах Европы (17 процентов от общего числа молодежи этого возраста против 9–12 процентов), но ниже, чем в Испании, Греции и Португалии (более 20 процентов).
В российской статистике поколение «ни-ни» обычно разделяют по возрасту на две группы: 15–19 лет и 20–24 года. Среди них выделяют группы с высшим образованием, со средним профессиональным (специалисты среднего звена и квалифицированные рабочие), подростки с полным общим средним, с 9-летним образованием и не окончившие 9 классов. Эти группы включают безработную молодежь (по методике МОТ), тех, кто занят в домашнем хозяйстве, и инвалидов. Наконец, их делят на тех, кто активно ищет работу, и тех, кто ее не ищет (экономически неактивные).
Как попасть в 10-й класс?
Группы 15–19 и 20–24 года очень разные. Младшие, как правило,— это те, кто плохо учился в школе. Или кого плохо учили. Елена Авраамова, заведующая лабораторией исследований социального развития Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС, рассказывала об опросе учителей в рамках ежегодного мониторинга, проводимого Центром экономики непрерывного образования.
— По оценкам школьных педагогов, примерно 15–20 процентов детей в средних классах — неуспешные. Они плохо учатся еще в начальных классах. А дальше все хуже и хуже, к 9-му классу переходят в разряд безнадежных. Большинство после этого уходит из школы, какая-то часть все же остается, родители находят способы дотянуть детей до ЕГЭ. Но о поступлении в вуз речь не идет.
Это относится в основном к небольшим городам и сельской местности. Елена Авраамова обращает внимание на то, что подростки оказываются в замкнутом круге. Они не могут никуда уехать из своего городка, где суженный рынок труда. Это значит, что работы для них нет или она будет малооплачиваемой, без перспектив, без вертикальной мобильности. И подростки думают так: зачем вообще работать за маленькую зарплату, которой не хватает на самую непритязательную жизнь?
На что может рассчитывать недоучившийся подросток, или окончивший 9 классов, или даже сдавший ЕГЭ? Эксперты говорят: ни на что. Рабочие места, не требующие квалификации, заняты мигрантами.
— Ситуация просто безвыходная,— продолжает Елена Авраамова.— Нет в малых городах и селах никаких программ поддержки неработающей молодежи и подростков, никто не направляет их на учебу в специальные учебные заведения, где они могли бы получить профессию. Никто ими не занимается. Раньше, в советские времена, были крупные проекты — БАМ, целина. Это были именно социальные проекты, в них участвовали молодые люди, они там находили себя. Сейчас таких проектов просто нет.
Многие семьи, особенно в городах, сейчас сталкиваются с проблемой перехода детей из 9-го класса в 10-й. Вот что пишут родители: «Подходит к концу обучение в 9-м классе. В школе учителя организовали массовую травлю учеников: ”Мы вас не переведем в 10-й класс!“ В школе из трех 9-х классов формируют два 10-х. Ученики в трансе. Разговоры у них только на эту тему. Ходят как в воду опущенные. Законно ли будет решение о непереводе в следующий класс? Что делать?»