Мертвый сезон
Каждый год к середине июля принято подводить условные итоги политического сезона «осень — весна».
Не то чтобы мировая политика заканчивалась летом, при современной интенсивности затиший давно не наступало, но все-таки отпуска в ведущих странах никто не отменял. А политики тоже люди. В этом году непонятно, был ли сезон, кончился ли он или, напротив, только раскочегаривается по мере выхода международной ситуации из пандемического анабиоза. Лишь сейчас начинают проявляться настоящие последствия удивительного эксперимента, который мир пережил весной 2020 года, и ближайшие месяцы обещают быть оживленными. Соединенные Штаты уже показывают пример.
В пандемическом кризисе намертво переплелись подлинные обстоятельства и сила политического воображения, реальность и восприятие, объективное и субъективное. Феномен тотального размежевания, а при этом полного единения — нечто, чего не было раньше. Пандемия стала вехой именно по той причине, что в силу сути бедствия наглядно продемонстрировала теснейшую диалектическую связь противоположностей. Защититься можно только порознь и в изоляции, но делают это все одновременно и одинаково, пристально наблюдая друг за другом, фактически живя одной жизнью. Закрытие стран снижает заболеваемость вирусом, но рушит социально-экономическую ситуацию, что ударяет по здравоохранению и здоровью. Ну и так далее.
Никогда, наверное, не случалось и такой всеохватности. В эпохи прежних потрясений на планете существовали отдаленные уголки, которые продолжали жить своей жизнью, даже когда в центрах бушевали войны, депрессии или вспышки эпидемий. На сей раз от Кейптауна до Рейкъявика и от Сеула до Сиэтла все столкнулись с одним и тем же. Вирус глобализации воистину. Но он же и пытается ее убить. По крайней мере, в самой важной части — в том, что касается высочайшей степени всеобщей мобильности, которая была достигнута к исходу второго десятилетия XXI века.
Первоначальный шок, когда казалось, что старый мир рухнул, постепенно уступил место более трезвым оценкам. И оказалось, что форс-мажор не переиначил мировую повестку, он просто резко усугубил существующие тенденции. То, что началось уже давно, но все еще казалось многим безрассудным отклонением от целесообразности, если не легитимировано, то рационализировано эпидемией. COVID-19 сделал целый ряд тенденций либо необходимыми (против заразы нет другого способа борьбы, кроме изоляция друг от друга), либо неизбежными.
Рост национализма. Уход от универсализма, ставшего было аксиомой. Фрагментация мировой экономики, подхлестываемая растущей ответственностью, а с ней и аппетитами государства. Наконец, обострение конкуренции больших стран, а в случае США и КНР переход ее в непримиримую конфронтацию, которой теперь пытаются придать даже идеологическую оболочку холодной войны (не случайно в Вашингтоне неустанно подчеркивают, что Китаем правит коммунистическая партия). И вопрос уже не в направлении движения мира, а в том, как далеко все зайдут, по нему следуя.
Итак, пандемия не стала переломным моментом, но подчеркнула то, что проявилось, наверное, как минимум около десятилетия назад. Если немного утрировать произошедший сдвиг, у глобальных проблем исчезли глобальные решения. Точнее, в глобальные решения перестали всерьез верить.