«Маруся отравилась: секс и смерть в 1920-е»: отрывок из новой книги Дмитрия Быкова
8 октября в «Редакции Елены Шубиной» выходит сборник «Маруся отравилась: секс и смерть в 1920-е». Его составил Дмитрий Быков: у него получилась антология литературы эпохи НЭПа о сексуальной революции, любви и смерти. В сборник вошли как рассказы Владимира Маяковского, Алексея Толстого и Николая Заболоцкого, так и тексты менее известных писателей, которые после первой публикации не переиздавались ни разу. Esquire первым публикует отрывок из объемного предисловия, написанного составителем. В нем Дмитрий Быков рассказывает о том, какими противоречивыми были советские двадцатые и как русская сексуальная революция с ее поиском новых форм семьи, модой на любовь втроем и экспериментами стала отражением того времени.
Главный вопрос новой эпохи Коллонтай формулировала так: «Как построить отношения между полами так, чтобы эти отношения, повышая сумму счастья, вместе с тем не противоречили бы интересам коллектива?» И отвечала: частно-собственнические буржуазные отношения должны уступить место «любви-товариществу», в полном соответствии с мечтаниями Чернышевского: «...чувство любви как в широком смысле слова, так и в области отношения между полами может и должно сыграть в деле упрочения связи не в области семейно-брачных отношений, а в области развития коллективистической солидарности». «“Симпатические скрепы” между всеми членами нового общества вырастут и окрепнут, “любовная потенция” подымется и любовь-солидарность явится таким же двигателем, каким конкуренция и себялюбие являлись для буржуазного строя». Разумеется, все эти свободные связи должны диктоваться не похотью, а общностью интересов, но буржуазные добродетели вроде моногамии для пролетариата недействительны: «Для классовых задач рабочего класса совершенно безразлично, принимает ли любовь форму длительного и оформленного союза или выражается в виде преходящей связи. Идеология рабочего класса не ставит никаких формальных границ любви».
Читать все это довольно забавно, особенно если обладаешь конкретным, буквалистским мышлением: «Как бы велика ни была любовь, связывающая два пола, как бы много сердечных и духовных скреп ни связывало их между собою, подобные же скрепы со всем коллективом должны быть еще более крепкими и многочисленными, еще более органическими. Буржуазная мораль требовала: всё для любимого человека. Мораль пролетариата предписывает: всё для коллектива».