«Лучше умереть, чем так жить». В чем лицемерят противники эвтаназии в России
Министр здравоохранения России Вероника Скворцова, возможно, неожиданно для самой себя вбросила идею о возможном разрешении эвтаназии в России. Ее спросили об этом во время радиоэфира на «Комсомольской правде», и она ответила, что этот вопрос должны решать сами граждане, например, на референдуме. Неужели у нас могут легализовать эвтаназию?
Это очень сложный вопрос, касающийся главного права каждого человека на жизнь, и в странах это решается референдумом, поскольку разные преобладающие религии в разных странах», — заявила Скворцова. Возможно, это была с ее стороны форма ухода от прямого ответа. Известно ведь, что наши власти не любят проводить референдумы (ни одного общероссийского и не было с начала 90-х годов). И еще на дальних подступах отсекаются такие плебисциты, по которым общество может высказаться не так, как ожидают от него власти. Глава ЦИК Элла Памфилова уже заявила, что референдума по вопросу эвтаназии быть в принципе не может, хотя не очень понятно, почему именно.
Скворцова же традиционно связала вопрос об эвтаназии с религией. Про РПЦ известно, что она, будучи церковью, настроенной весьма традиционалистски, резко против эвтаназии. В свою очередь, другой яркий противник ее, бывший главный санитарный врач России, а ныне депутат Госдумы Геннадий Онищенко еще в феврале текущего года выступил против эвтаназии, назвав ее бесчеловечной и кощунственной, напомнив также о клятве Гиппократа врача (это традиционный аргумент противников эвтаназии) проявлять высочайшее уважение к жизни человека и никогда не способствовать обреченности больного.
Почему он вдруг высказался в феврале? А потому, что тогда был проведен опрос ВЦИОМ на эту тему. И выяснилось, что аж половина россиян (50%) считает нужным разрешить проведение эвтаназии неизлечимо и тяжело больным людям. Правда, при этом 37% респондентов вообще не знают, что означает это слово. Среди молодежи (18–24 года) доля в принципе одобряющих эвтаназию составила 64%, а среди жителей крупных городов — 58%. Так что, разреши власти проводить референдум, «добровольная смерть» на нем победила бы.
Однако в нашей стране эвтаназия как ускорение смерти пациента, в том числе по его просьбе, прямо запрещена законом «Об основах охраны здоровья граждан» и карается в уголовном порядке.
Впрочем, многие, наверное, согласятся, что эвтаназия в российской медицине на практике давно существует. И то, что руководитель Минздрава не стала категорически отвергать саму такую возможность, косвенно свидетельствует о том, что российская медицина в ее нынешнем состоянии и под руководством Скворцовой, в частности, является едва ли не самым мощным аргументом для многих как раз в пользу эвтаназии. Потому что это именно наша медицина часто либо не может, либо сознательно-цинично или от бедности не хочет предложить страдающим пациентам ничего, кроме страданий и мучений. Это именно наша медицинская система заставляет собирать онкобольных справки и анализы установленным ею самой неспешным бюрократическим путем до того времени, когда их онкология становится неоперабельной. А разве вам неизвестна эта, по сути, означающая эвтаназию (только долгую и мучительную) фраза: «Ну что вы хотите, дедушка (бабушка) уже старенький, ничего не поделаешь». В смысле везти его в больницу и держать там бесполезно, лечить и тратить на него дефицитные лекарства — тоже.